Ясунари Кавабата - Избранное - Тысячекрылый журавль. Снежная страна. Новеллы. Рассказы. Эссе

Но Фумико была рассеянной.

Кикудзи не мог понять, притворяется она или действительно не замечает колкостей Тикако.

И вообще странно, что Фумико не выказала ни малейшего неудовольствия и сидит здесь, рядом с Тикако.

И разговоры Тикако о предполагаемом браке Кикудзи тоже, кажется, ее нисколько не трогают.

Тикако, ненавидевшая госпожу Оота, а заодно и ее дочь, вкладывала в свои слова оскорбительный для Фумико смысл, но девушка не выражала никакого протеста, даже, казалось, внутреннего.

Неужели Фумико погружена в такое глубокое горе, что все это скользит мимо, не задевая ее?.. Или, потрясенная смертью матери, она сумела возвыситься над житейской суетой?.. А может, она унаследовала характер матери и не умеет сопротивляться ни себе, ни другим, ибо ее чистота выше всего на свете…

Впрочем, и он, Кикудзи, никак не попытался оградить Фумико от выпадов Тикако. Значит, он тоже какой-то не такой, мягко выражаясь, странный.

Но все же самым странным, даже чудовищно странным было присутствие здесь Тикако. Сидит себе в его чайном павильоне и спокойно прихлебывает чай, который сама же и приготовила.

— Малюсенькие у меня часики, так неудобно для близоруких глаз, — сказала Тикако. — Подарили бы мне, Кикудзи-сан, карманные часы вашего отца.

— Никаких карманных часов у него не было! — отрезал Кикудзи.

— То есть как это — не было?! Ваш отец всегда их носил. Фумико-сан, вы помните карманные часы покойного господина Митани? Ведь он всегда носил их — и когда у вас бывал, верно?

Тикако всем своим видом выражала удивление. Фумико опустила глаза.

— Десять минут третьего, кажется. Стрелки двоятся, как сквозь туман вижу…

Тикако изменила тон, заговорила оживленно, деловито.

— Инамура-сан организовала для меня группу. Сегодня в три у нас урок. Прежде чем идти к ним, я хотела бы узнать ваш ответ, Кикудзи-сан. Ведь я и зашла сюда поэтому.

— Передайте, пожалуйста, Инамуре-сан, что я решительно отказываюсь.

Но Тикако постаралась его ответ обратить в шутку.

— Хорошо, хорошо, так и передам — мол, решительно, очень решительно! — Она рассмеялась. — Хоть бы уж поскорее все образовалось, тогда, глядишь, с вашего позволения, будем проводить уроки в этом павильоне.

— А вы посоветуйте Инамуре-сан купить мой дом! Я все равно собираюсь его продать в ближайшее время…

Не обращая больше внимания на Кикудзи, Тикако повернулась к Фумико.

— Фумико-сан, вы не собираетесь домой? Может, выйдем вместе и немного пройдемся?

— Хорошо.

— Я быстренько тут уберусь!

— Разрешите, я вам помогу.

— Как вам будет угодно…

Но Тикако, не дожидаясь Фумико, одна направилась в мидзуя.

Оттуда послышался плеск воды.

— Фумико-сан, останьтесь! Не надо уходить с ней, — тихо сказал Кикудзи.

Фумико покачала головой:

— Я боюсь.

— Бояться не надо.

— А я боюсь…

— Ну, тогда выйдите вместе с ней, пройдитесь немного, заморочьте ей голову и возвращайтесь.

Фумико снова покачала головой и встала, одергивая тонкое летнее платье.

Кикудзи, не успев подняться, снизу протянул к ней руки: ему показалось, что Фумико пошатнулась.

Она покраснела.

Когда Тикако спросила ее про карманные часы, у нее слегка порозовели только веки, а сейчас лицо у нее стало алым — стыд, поначалу незаметный, как бутон, теперь был в полном цветении.

Фумико взяла кувшин и пошла в мидзуя.

— А-а, решили вымыть собственноручно? — донесся оттуда хриплый голос Тикако.

«И Фумико, и дочь Инамуры вышли замуж», — сказала Тикако, заявившись к Кикудзи…

Летнее время — в половине девятого еще светло. После ужина Кикудзи растянулся на галерее и пристально смотрел на светлячков в сетке. Их купила служанка. Незаметно бледный огонек светлячков стал желтоватым — день померк. Но Кикудзи так и не зажег свет.

Он только сегодня вернулся домой — гостил у приятеля на даче, в окрестностях озера Нодзирико. Там он провел свой недолгий летний отпуск.

Приятель был женат, и у них был грудной ребенок. Кикудзи, непривычный к детям, понятия не имел, сколько дней или месяцев прожил малыш на свете, и не мог определить, крупный он или нет для своего возраста. Но на всякий случай — надо же было выказать какой-то интерес к ребенку — сказал:

— Вон какой крепыш, и развит хорошо!..

— Что вы, не такой уж он крепкий, — ответила жена приятеля. — Сейчас, правда, получше стал, приближается к нормальному весу, а когда родился, до того крохотный был и хилый, что мне плакать хотелось.