Эми Ньюмарк - Куриный бульон для души. 101 вдохновляющая история о сильных людях и удивительных судьбах

Я лежу в кровати и даже с закрытыми глазами чувствую мягкий свет нового дня. Я хорошо выспалась и готова к великим делам. Никто не знает, что ждет его впереди, но меня это не пугает, а, наоборот, заряжает энергией будущих возможностей. Моя история совсем не уникальна. Но у меня хватает смелости простить себе свои ошибки и быть уверенной в том, что я заслуживаю счастья.

Меня переполняет радость, которой мне не терпится поделиться с окружающими. Я думаю о том, что обязательно расскажу другим о своей личной истории, чтобы люди поняли: они тоже могут измениться. Сегодня я верю в чудеса. Почему? Потому что я сама – чудо.

Меган МакКэнн

Утром 25 декабря, в день Рождества, я проснулась со страшной болью. О подарках никто даже не вспомнил, потому что мы помчались в больницу. У меня взяли кучу анализов и отправили в палату. Количество тромбоцитов в моей крови составляло 3300, а у здорового человека их должно быть более 150 000.

Через несколько дней мне сообщили диагноз – лейкемия. Точнее: острый недифференцированный лимфобластный лейкоз с филадельфийской хромосомой [7]. Заболевание в такой форме развивается очень быстро, поэтому лечить меня надо было как можно скорее. Я не могла понять, как боли в спине и груди превратились в рак.

Мне назначили трансплантацию и перевели в больницу в другом городе, где делали такие операции.

До этого я ни одной ночи не провела вдали от моего шестилетнего сына. Как я сообщу ему, что мне придется, вполне возможно, лежать в больнице несколько месяцев? Как скажу, что его мама может вообще никогда не вернуться из больницы? Какими словами это можно объяснить своему ребенку? Да и самой себе?

Была зима, самый разгар эпидемии гриппа, поэтому сыну запретили навещать меня. Муж не мог долго со мной оставаться – ему надо было ехать домой и заниматься ребенком. Я лежала и тупо смотрела повторы телепередач, с грустью думая о том, что, быть может, мне не придется увидеть, как мой сын вырастет. В то время именно это печалило меня больше всего на свете.

Мне всегда нравилось читать и писать, но я принимала разные препараты, из-за которых совершенно не могла сконцентрироваться. Я была в отчаянии. Я потеряла не только здоровье и семью, но и способность думать. Господи, что еще у меня могут отнять?!

Если бы мне делали только химиотерапию, то мои шансы выжить составили бы двадцать процентов. Пересадка костного мозга увеличивала шансы на выживание до тридцати и даже пятидесяти процентов. Впрочем, в этом случае оставалась двадцатипроцентная вероятность, что трансплантированный костный мозг не приживется и я все равно умру. Я считала себя заложником этих цифр, в которых воплощалась грозящая мне опасность.

В больнице могли сделать операции по трансплантации костного мозга только в том случае, если моя медицинская страховка покрывала эти расходы. В одной новостной телепрограмме рассказывали о человеке, у которого была государственная страховка, но страховая компания отказала в оплате операции, и он умер. Этот сюжет я увидела как раз в тот момент, когда ждала ответа от своей страховой компании.

Если бы я продала все, чем владела, – свой дом, машину и даже одежду, мне бы все равно не хватило денег на операцию. К счастью, у мужа на работе предоставляли медицинскую страховку на членов семьи. В свое время я выбрала самый дорогой вариант – как выяснилось, он покрывал расходы на операцию.

Теперь мне надо было найти донора.

Моя сестра сдала анализ, но результаты показали, что она не может быть донором. Наш брат исчез с горизонта сразу после того, как наша мать умерла от рака яичников, и мы ничего о нем не знали больше десяти лет. Но моя племянница нашла его в Интернете, и он прилетел из Вашингтона. Мало того, он предложил переехать ко мне, чтобы ухаживать за мной после операции.

Получилось, что моя болезнь вернула нам брата!

Я была очень рада его снова увидеть. Но выяснилось, что и он не сможет стать моим донором. Значит, мне нужен был анонимный донор.

Мои родители принадлежали к разным расам, и таким людям, как я, сложнее всего найти донора. Иногда им это не удается, и они, увы, умирают. Так что я начала готовиться к смерти.

В полном отчаянии я однажды спросила своего онколога, есть ли у меня надежда на выздоровление.