Галина Грановская - Черный плащ немецкого господина

— А ты сходи, вон, в этот, как его… в «хенд» этот, — снова высунулся из кухни Иван Игнатьич, с плоскогубцами в руках. — Там почти даром одеться можно.

На этот раз Раиса Егоровна мужа поддержала.

— И в самом деле, сходи, — подхватила. — Вещи там, хотя и из вторых рук, а получше твоих будут. А бывает, что и ненадеванные попадаются. Стеша, вон, приезжала, купила совершенно новый костюм!

— Приезжала? — слабо встрепенулся Пашка. — А чего ж это я ее не видел?

— Да кого ты вообще сейчас замечаешь? — в свою очередь удивилась соседка. — Живешь как бирюк.

Стеша могла бы и сама зайти, постучать мимоходом в соседнюю дверь, мысленно ответил он. Дружили они в детстве, а повзрослев, в одной компании тусовались. Ему даже одно время казалось, что между ними не просто дружба была. Потом-то он понял, что это просто казалось. С его-то стороны, пожалуй, так точно что-то большее наклевывалось — в юности Стешка красивая была, — только она его быстро на место поставила.

У соседей три дочери. Младшие, близняшки Оксана и Светлана, тоже симпатичные, но до Стешки им, особенно в те времена, было далеко. Тем не менее, они почти сразу после школы замуж повыскакивали, за институтских однокурсников; и мужей и детей давно имеют, и живут в городе, неподалеку от родителей. А красивая и умная Стеша в деревне застряла со времен распределения молодых специалистов. Такие, вот, жизненные парадоксы.

— Замуж не вышла? — поинтересовался, так, больше из приличия.

— За кого? — Раиса Егоровна безнадежно махнула рукой. — В таком возрасте нормальные мужики давно женаты, а всякие недоумки да пьяницы — на кой они нужны?

Последнее замечание почему-то его зацепило.

— Я много не пью, а вот тоже никому не нужен, — пробубнил.

Лучше бы промолчал.

— Это ты пока не пьяница, — уточнила Раиса Егоровна. — Но будешь, если с Васькой водиться не перестанешь. Ты — прежде чем вынести приговор, оглядела Пашку с головы до ног, — ты непутевый. А ведь как хорошо жизнь начинал. И жена у тебя хорошая была. Видная, работящая, чего не жить? Чего, спрашивается, с Ленкой-то разбежались?

— Долго рассказывать, — уклончиво ответил, отступая к двери.

Пора, пора бежать. Завоспитывает.

— Так про какую вы комиссионку говорили? — взглянув на свои ноги, вспомнил уже на пороге.

— Отстал ты, Павел, от жизни. Это раньше комиссионки были. Теперь эти магазины «Сукин хенд» называются, — ухмыльнувшись, пояснил Иван Игнатьич, вытирая полотенцем руки. Теперь, когда дело было сделано, он имел полное право участвовать в разговоре и говорить то, что хочется.

— Очень смешно! — возмутилась Раиса Егоровна. — Не «Сукин хенд», а «секонд хенд». Что означает, «вторые руки».

— Один черт, импортным старьем торгуют. Англичане да немцы всего накупились выше головы, а нового-то хочется. Вот они старые тряпки и сбагривают в слаборазвитые и прочие страны под видом благотворительной помощи. Хотя, на самом деле, исключительно ради собственной выгоды. Чтобы свои, немецкие, мусорки старьем не забивать и на переработку этого хлама не тратиться. При этом еще благодетелями слывут. А нашим перекупщикам радость — наоткрывали магазинов с этим добром и зарабатывают. На бабах в основном. Их туда как магнитом тянет. От того и называются магазины эти… — скосив глаза в сторону жены, старик сделал паузу и эффектно закончил: — «Сукин хенд»!

Раиса Егоровна на этот раз одергивать мужа не стала, только головой покачала.

— И где этот ваш… «хенд»? — спросил Павел.

— Везде их сейчас полно. Один так совсем рядом, в Банном переулке. Там, где мастерская раньше была.

— Около с шашлычной, что ли? — уточнил Пашка, глотая слюну.

— Да ты голодный! — спохватилась Раиса Егоровна, от которой ничего не могло ускользнуть. — Чаю выпьешь?

Конечно, дальнейшее пребывание у соседей грозило новой порцией нравоучений, но даже чай лучше, чем ничего, а потому Пашка дал задний ход и, сняв ботинки, протопал на кухню, пока угощать не передумали. Когда что-то предлагают, главное — вовремя согласиться, не упустить момент.

Боком втиснулся в щель между столом и холодильником, где еще в детстве сидел. Раиса Егоровна поставила перед ним тарелку и налила чаю. Пашка погрел руки о горячую чашку, потом приподнял ее, рассматривая облезлого, знакомого со времен детского сада, медвежонка на боку. В этом доме ничего не меняется.

— Ешь, пока теплые, — Раиса Егоровна пододвинула поближе к нему круглую горку оладьев. — Сметану бери. Или варенье.