Алина Делисс - 86400 секунд счастья

На курсах красивой походки тоже оказалось не так уж просто, как ожидалось. Сначала девушки, слушая советы тренера, дружно хихикали, вспоминая знаменитую сцену из фильма «Служебный роман». Но потом поняли, что хотя все они молодые, симпатичные и длинноногие, но от героини Алисы Фрейндлих не сильно-то отличаются. Отрабатывая свою новую походку, Лина гуляла по улицам Москвы, и мужчины сворачивали шеи, глядя ей вслед. А она смеялась про себя, представляя, как бы все они удивились, если бы могли сейчас прочитать ее мысли. А мысли были такими: «От бедра, нет, не так, слишком широкий шаг, да, а вот теперь отлично. Носок, пятка, носок, пятка…» И с каждым днем девушка с удивлением отмечала, что походка удивительным образом влияет и на ее самочувствие, и на ее настроение. Красивая, отработанная походка, казалось, меняла в ней и то, что с походкой не было связано. Она чувствовала себя уверенной и красивой, с удовольствием собирала восхищенные улыбки мужчин и посланные ей воздушные поцелуи. Лина даже замечала, что у нее пропадает смешной деревенский говорок, растворяется, словно сахар в чае, что платья сидят на ней, как шитые на заказ, и что продавщицы в магазинах и официанты в ресторанах становятся все любезнее с ней, словно улавливая нечто новое, появившееся в ее облике.

Еще у нее были курсы светских приемов и светской беседы, курсы делового этикета и личностных отношений, курсы правильной речи и владения собственным телом. Лина думала о том, что женщины часто обращаются к помощи макияжа, косметологии и пластической хирургии, чтобы поправить и улучшить то, что дано природой. А она сейчас улучшала свою жизнь, делая что-то вроде светского мейк-апа и пластической хирургии собственной судьбы. В конце концов, если можно исправить форму груди и носа, то почему нельзя то же самое сделать со своей биографией?

Однажды, вдруг почувствовав внезапный приступ одиночества, похожий на укол булавкой, Лина вспомнила Ленку, их совместные шалости, секреты, которые они нашептывали друг другу на ухо, и письма, которые писали, оставляя их в дупле старого дуба. Лина улыбнулась: в этих письмах они и сами не знали, что написать, кроме: «Привет! Как дела? У меня все хорошо. Гулять пойдешь?» Правда Ленка писала обычно вот так: «Превет! Как дила? У миня харашо». А что еще можно было выдумать, если они и так виделись каждый день? Зато сам процесс написания писем и, главное, отправка их через дупло дерева вызывали у них неуемный восторг. А еще им было приятно, что у них есть тайна, о которой никто не знает.

Лине невыносимо захотелось услышать голос подруги, ее смех, шутки, хлюпанье вечно простуженным носом. Она тут же отправилась на телефонную станцию и, так как у подруги в доме не было телефона, заказала звонок на следующий вечер. Как сказала телефонистка, Ленке принесут телеграмму и, когда она приедет в назначенное время на телефонную станцию, они смогут поговорить.

«Разговор с Цариградом, третья кабина!» – объявили по громкой связи, и Лина бросилась в кабину, в которой загорелся свет. Сняв трубку, услышала родной голос и чуть не расплакалась.

– Ленка, это ты? – зачем-то спросила она, хотя и так знала, что это она.

– Ну, ты же мне звонишь, – угрюмо ответила подруга. – Деньги получила, спасибо. Я верну.

– Да брось ты, не нужно ничего возвращать! Как ты? Расскажи! Я так соскучилась!

– Нормально, – односложно ответила Ленка. – А ты как?

– Да я-то нормально. Ты про себя расскажи, как ребенок?

– Родился.

– У тебя что-то случилось? – на всякий случай спросила Лина, удрученная тем, как говорила с ней подруга.

– Нет.

– А как там моя мама?

– Нормально.

Повисла пауза, в которой слышался треск проводов.

– Ну а все же, как ты там? – сделала еще одну попытку Лина.

– Нормально, – повторила Ленка. – А как там Москва?

В ее голосе послышались колючие нотки зависти.

– Москва – прекрасная! Это мой город, я люблю его, а он скоро полюбит меня. Вот увидишь!

– Понятно.

Лина вздохнула:

– Ленка, что с тобой?

– Со мной все нормально.

Подруги вновь замолчали.

– Ну ладно, пока! – попрощалась Ленка и первой положила трубку.

Расстроенная разговором с подругой, Лина долго бродила по проспекту, вспоминая детство, мать, старый дом, деревню, цыганскую улицу, по которой могла ходить с закрытыми глазами, потому что знала там каждый закоулок, каждый дом, каждый овраг и каждую колдобину на дороге. И клялась себе, что когда-нибудь она сможет пройти, зажмурившись, по всем лучшим улицам Москвы.