Алина Делисс - 86400 секунд счастья

Заказав себе двойную порцию макарон по-флотски и кусок яблочного пирога, Лина спешно поела, почувствовав, как еда легла в животе, словно тяжелый камень. Девушка так долго голодала, что ее затошнило, и она поспешила укрыться в туалете. Он был грязным и тесным, и в нем едва умещался унитаз и раковина, полотенец не было, бумаги тоже, а с потолка свисала на проводе тусклая лампочка. Лину вырвало, и она, спуская воду, с грустью попрощалась с макаронами по-флотски и яблочным пирогом, уплывавшими в канализацию.

На раковине лежал небольшой обмылок, и Лина, оглядев себя в мутном зеркале, решила, что пора привести себя в порядок. Включив воду, она кое-как засунула голову под кран и вымыла волосы мылом. Затем намылила шею и грудь, отскребла грязь с живота и, закинув поочередно то одну ногу, то другую, вымыла заляпанные икры и черные от грязи пятки. Мыло было дешевым, но пахло приятно, цветами и свежестью. Она вытерлась своей старой одеждой, постирала нижнее белье и, оглядев платья, решила надеть красное. «Красный цвет – цвет страсти, а черный – цвет разлуки», – подумала она тогда. И, бросив старые тряпки под раковину, вышла из туалета преображенной. Она была в том возрасте, когда бессонные ночи и перипетии судьбы легко смывались водой с мылом, а неприятности решались сменой одежды. И, несмотря на то что волосы были мокрыми и свисали сосульками, а роскошное платье совсем не шло к дешевым туфлям, тем самым, которые она когда-то бережно носила в руках, чтобы не износить, выглядела она неплохо. Даже хорошо.

Официант с недоумением посмотрел на нее, но подарил ей улыбку, ту, которую берег для особых случаев. Лина вновь заказала макароны по-флотски и яблочный пирог, и он, поцокав языком, пошутил что-то про хороший аппетит. А Лина, вспомнив, как ей только что было плохо, только с грустью покачала головой. Последний раз она ела два дня назад, когда немой повар, работавший в забегаловке, разрешил ей доесть пригоревшую картошку. Вот и весь секрет ее хорошего аппетита. Но вслух этого не сказала, пообещав себе, что никому и никогда не расскажет ни о подгоревшей картошке, ни о мытье волос в туалете, ни о том, как ей хотелось расплакаться от усталости и отчаяния, но не получалось, потому что не было сил плакать.

– Вам идет красный цвет, – сказал официант, ставя перед ней тарелку.

– Мне все цвета идут, – ответила ему Лина. А потом добавила: – Зря смеетесь, я совсем не шутила.

И сама рассмеялась вместе с ним. И только когда он ушел, пожелав ей приятного аппетита, вдруг поняла, что засмеялась первый раз за целый месяц.

В Москве много работы. Но за нее чаще всего платят унижением, реже-деньгами. Этот урок Лина усвоила быстро. Она находила новую работу, срывая объявления на фонарных столбах, но, работая в поте лица, все равно оказывалась на улице и без денег. «Москва – хороший город, – сказала ей как-то одна женщина, мыкавшаяся здесь уже много лет. – Вот только люди в ней злые». Но Лина не унывала. Она нанималась официанткой и разносчицей пиццы, расклеивала объявления и раздавала листовки, подрабатывала уборщицей и валилась с ног от усталости, а ночевала то в общежитии, то на работе, если разрешали. И все равно находила хотя бы несколько часов в неделю, чтобы вырваться в центр города, пройтись по улицам, разглядывая витрины и кафе, читая афиши и рекламные листовки, любуясь пролетавшими мимо дорогими машинами и прогуливавшимися по тротуарам красивыми людьми. Лина им не завидовала. Потому что знала, что когда-нибудь этот город примет ее, подарив ей и машину, и платья, и любовь.

Однажды она увидела объявление на дверях небольшого отеля в центре и, заглянув туда, тут же устроилась горничной. Зарплата была крошечной, но зато сотрудников отеля кормили три раза в день. Лине выдали униформу, серое платье с белым фартуком, похожим на школьную форму, смешной белый чепчик и белые чулки, а еще туфли, немного старомодные, с толстым каблуком. Оглядев себя в зеркале, Лина покатилась со смеху.

В ее обязанности входило застилать постели, убирать в номере, раскладывать банные принадлежности, менять грязные полотенца и разносить завтраки в номер. Отель был небольшой, находился в обычном жилом доме, на трех этажах, и работы было немного. Ночью Лина запиралась в каком-нибудь пустом номере и, чтобы не поймало начальство, забиралась под кровать, где спала до утра.

И вот в одно утро, открыв глаза, увидела из-под кровати чьи-то ноги. Она затаила дыхание, сжавшись, но мужчина, поселившийся в номере, возился с чемоданом и ничего не замечал. Он ходил из угла в угол, что-то бормотал под нос, насвистывал, а затем, как было видно по упавшим на пол брюкам, стал раздеваться. Кровать просела от тяжелого тела, и Лина слышала, как, ворочаясь, он пытается найти удобную позу. Между тем ей уже пора было заниматься своей работой, прибирать в номерах, из которых выехали жильцы, разносить завтрак, уносить грязные простыни и полотенца в прачечную, находившуюся на первом этаже.