Юозас Апутис - Мост через Жальпе

— Не видишь? Садись, гостем будешь.

Бенас метнулся вперед, схватил за горло того, который приглашал его в гости, швырнул наземь, приподнял и опять швырнул, но в этот миг второй подставил ногу, повалил его и ударил открытой бутылкой по голове. В глазах потемнело, а когда Бенас очнулся, один из парней сидел у него на голове, а другой держал ноги. Девушки фыркали за памятником. Собрав все силы, Бенас вырвался и ударил, а потом все надолго погрузилось во мрак. Некоторое время спустя он увидел, что сидит на постаменте памятника, а рядом с ним парни и девушки. Одна из девушек большим носовым платком вытирала с лица Бенаса кровь.

— Видишь, на кого ты похож, — начал первый из парней. — Говорили же — садись, вместе выпьем.

«Но ведь это могила моих Деймы и Герды», — хотел сказать Бенас, однако промолчал.

— Так вот, голубчик, запомни: мы не какие-нибудь темные бродяги. У нас тоже есть идея, мы бродяги цивилизованные и потому пьем на кладбище, что презираем все — и жизнь, и смерть. И только потому, что мы философы, отпускаем тебя домой, — убирайся подобру-поздорову и никогда больше не сопротивляйся силе, которая мощнее тебя, поскольку у нее покрепче фундамент. Надеемся, ты поймешь, что мы и впрямь цивилизованные бродяги, а не какие-то темные подонки. Мы ведь не оплевываем ту или другую могилу, мы плюем и на жизнь, и на смерть.

— Вы сволочи, — тихо сказал Бенас, глядя на освещенное луной лицо Деймы.

— Может, оно и так. Но ведь среди тех, что не сидят и не пьют на могилах, есть сволочи и покрупнее. — Парень оглушительно рассмеялся.

Бенас долго молчал, вытирая со щеки засыхающую кровь. Потом, вскочив, снова бросился к ним, снова ударил, но промахнулся, а парни заломили ему руки.

— Ты еще ничего не понял, голубчик? Запомни: под нашими ногами фундамент покрепче, чем под твоими. Повторяю: убирайся, покуда цел. Ведь все равно ничего не добьешься.

Это было самое страшное из всего, что пришлось испытать в жизни Бенасу.

Еле брел он по холмистым перелескам, где когда-то бегал на лыжах, когда дома его ждали тоскующая Дейма и крошка Герда; мимо ехало такси, таксист вызвался подвезти, настаивал, говорил — может, денег нет, это неважно, я все равно еду, но Бенас отказался. Он с грустью говорил сам себе, что, наверное, сам он сволочь, раз у него нет такого прочного фундамента под ногами, как у тех.

Домой он вернулся на рассвете. Дом был пуст. Всюду было пусто. Хоть и под утро, хоть и в самый сон, мышки с жадностью накинулись на морковки, которые Бенас бросил им в клетку.

Одинокие часы на стене коридора пробили утренний час.

Поэт заметил, что настроение у актрисы скверное. Актриса и стояла чуть поодаль, в десяти шагах от них. Поезда еще не было, пожилой офицер на скамье клевал носом, а солдат рядом с ним бодрствовал, поправляя сползающую на глаза фуражку начальника; офицер как будто не совсем трезвым взором благодарно поглядывал на своего солдата, пожалуй, даже успевая подумать, что самое тяжкое бремя и в мирные дни несет рядовой.

Актриса и поэт были не одни — их провожали две девушки: одна совсем юная, а другая постарше. Вскоре они втроем двинулись к актрисе, поэт чувствовал, как цепко взяла его за руку юная; поэту даже почудилось, что их общее движение чем-то похоже на бодрствование этого солдатика.

— Почему вы так от нас отделяетесь? — бойко спросила юная, когда втроем они подошли к актрисе. Старшая молча — равнодушно или о чем-то злобно догадываясь, окинула взглядом актрису и свою юную спутницу. Поэта она словно и не замечала.

— Да и отдельно неплохо, — мечтательно сказала актриса, левой рукой небрежно откидывая полу пиджачка. Мелькнула лиловая блузочка. Поэт подумал, что этот ее жест не так уж нечаян — и на сцене она этак левой рукой отбрасывала несуществующий пиджачок, поворачивалась профилем и тогда, правда, выглядела интересно, всем нравилась, даже себе самой.

— Вот и я говорю, что неплохо отделиться… — медленно сказала старшая из девушек, и в ее голосе действительно послышались злобные нотки. Погасшими глазами она посмотрела на поэта.

В грязном тумане взвизгнул поезд, со скамеек вскочили люди, гурьбой ринулись к рельсам.

— Спасибо вам за все, — сказал поэт, подав руку старшей из девушек, хотя и не знал, за что именно благодарит.

— Это вам большое спасибо, — прозвенел голосок юной. — Чтобы эта встреча была не последней. Ждем…

Старшая посмотрела на нее и снисходительно улыбнулась.