Эдуардо Мендоса - Город чудес

– С тобой все в порядке?

Ее свадебное платье оказалось забрызганным алой кровью уличных зевак и солдат почетного эскорта. Принцесса Виктория Евгения спокойно кивнула головой и ограничилась кратким:

– Yes.

От взрыва бомбы в тот день погибло около тридцати человек. Едва добравшись до своей резиденции, молодожены побежали наверх переодеться. Альфонс ХШ нашел в складках королевской мантии окровавленный палец и быстро, чтобы никто не увидел, засунул его в карман брюк. Потом, во время приема, он незаметно передал его графу Романонесу.

– Возьми, – сказал он, – и выброси в уборную.

– Ваше величество! – воскликнул граф. – Ведь это бренные останки христианина!

– Тогда вели захоронить его в Альмудене [135]и сделай так, чтобы я больше ничего об этом не слышал, – распорядился король.

Пока знать и дипломатический корпус весело отплясывали во дворце, несколько тысяч полицейских рыскали по Мадриду в поисках террориста. Через несколько дней его труп был обнаружен в Торрехон-де-Ардосе [136]. Душегуба якобы задержал сторож одного из окрестных поместий, и тот, поняв всю безнадежность своего положения, сначала застрелил охранника, потом покончил с собой. Версия грешила явными несоответствиями, но поскольку все хотели как можно скорее забыть о случившемся, она была принята без возражений. Вскоре террориста опознали: это был Матео Моррал, сын одного фабриканта из Сабаделя; он являлся то ли преподавателем, то ли управляющим Современной школы, основанной Феррером Гуардиа [137]. С тех пор Альфонс стал относиться к каталонцам с большим предубеждением, считая их непредсказуемыми и необузданными, поэтому счел за благо на всякий случай положить в изголовье своего королевского ложа во дворце Педральбес три охотничьих ружья.

– Целее будем! – заявил он своей супруге.

Это были особые ружья, делавшие его недосягаемым для соперников по охоте. А на охоту он ходил часто и всегда брал с собой эти ружья, из которых ему удавалось подстрелить на лету двух куропаток спереди, двух – у себя над головой и еще двух – за спиной. Только Георг V мог соперничать с ним в искусной стрельбе. Несмотря на принятые меры безопасности, эту ночь король спал плохо. Когда пришли его будить, он был уже на ногах и наблюдал, как за окном пламенеет заря, похожая на разгоревшийся костер. «Великолепное зрелище! – думал король, однако его сердце одолевали недобрые предчувствия. – Какой знак мне подает судьба? Одному только Богу известно!»

А в это время генерал Примо де Ривера, находясь на другом конце города, сверлил небо глазами и искал ответ на тот же вопрос. «Похоже на северное сияние, – размышлял он. – Теперь жди несчастий. А я сижу здесь дурак дураком и ничего не могу сделать». Он тоже дурно спал этой ночью; налитая свинцом голова плохо соображала, на душе было муторно. Генерал позвал денщика и приказал принести кофе, а сам стал возиться с узкими ботфортами, которые никак не хотели налезать на ноги. Вернувшийся денщик поставил прибор на стол и со словами: «Позвольте, мой генерал», – присел на корточки и помог натянуть ботфорты. Примо де Ривера налил себе кофе и поднес дымящуюся чашку к губам.

– Однажды, – сказал он, – это было давно, в Танжере, захожу я, понимаешь, в одну таверну пропустить рюмочку-другую и вдруг вижу – кого бы ты думал? Ну давай, соображай.

Денщик пожал плечами:

– Не могу знать, мой генерал.

– Нет, ты попробуй угадать, ну хотя бы приблизительно!

Денщик поскреб в голове.

– Чем больше я пытаюсь, тем меньше имен приходит на ум, – сказал он после долгих раздумий.

– Нет, ты все-таки назови кого-нибудь, первое попавшееся имя, – не отставал диктатор. – Все равно не попадешь в точку. – Он довольно засмеялся, отхлебнул глоток кофе и шумно вздохнул. – Нет ничего лучше, чем выпить чашку крепкого кофе с утра пораньше! – объявил он.

Предрассветную тишину пронзили фальшивые звуки горна, потом ударили барабаны, а за ними военный оркестр заиграл марш.

– Ох! – застонал диктатор. – Сколько можно! Играют один и тот же марш и всегда отвратительно. Где мои ордена?

Денщик подал ему потемневший от времени деревянный ящичек, на крышке которого была вырезана корона. Он принадлежал его дяде, первому в роду маркизу де Эстелья. Примо де Ривера открыл ящичек и стал перебирать ордена со смешанным чувством гордости и ностальгии.

– Хорошо. Так что ты скажешь о том человеке, встреченном мною в таверне Танжера? – опять спросил он.