Сухбат Афлатуни - Муравьиный царь

– У кота, да у кота, – продолжала свое мать, – периночка пухова… У дитяти моего да помягше его.

Доктор выпрямился:

– Вот здесь… Спасибо, что подбросили. Сколько с меня?

Машина остановилась.

– Нисколько. – Михалыч глядел на пустой пейзаж. – Это уже Бездна?

– Здесь все – Бездна. А вам еще минут десять.

Нацепил рюкзак и вылез – и застыл на месте. Так и стоял, пока не исчез за изгибом дороги. Мать уже не пела.

– Странный, – сказал Михалыч.

– Так понятно, – отозвалась мать. – Кот и есть кот.

– Какой кот?

– Вот этот. Вышел который.

Михалыч не ответил. Он еще раз подумал, как устал сегодня. Как соскучился по своему дивану. По ванне, в которую бы сейчас целиком и с радостью лег. По родному аквариуму. Так сильно соскучился, что захотелось об этом кому-то сказать, пусть даже матери.

– А почему кот? – спросил все-таки.

– Не видел, как он хвост под куртку все прятал?

Михалыч помотал головой.

– Вон, шерсть осталась. – В руке матери и правда была шерсть.

– Не похож.

– А тебе как надо, чтоб похож был? Как в кино?

– Хотя бы… – Но вспомнил не киношных котов, а картинку из Катюхиной книги. Там был кот в русском кафтанчике. «Идет направо – песнь заводит… Налево – сказку говорит», – закончил вслух.

– Знакомое, – сказала мать.

– Пушкин.

– Отец его всегда покупал, Пушкина. А Сергей все книги собрал – и за копейки… Только не полностью там всё.

– Где?

– У Пушкина не полностью. Какую песню пел, не сказано. Или сказано?

Михалыч стал вспоминать.

– Не сказано.

– И правильно. Нельзя было такую песню записать. Знаешь, какие у них песни?

Михалыч не знал.

– А вот такие, – начала мать. – Вот такие. Это не такой кот. Этот как человек и ходит по лесу.

– Оборотень? – Михалыч вспомнил слово.

– Нет, обычный. Как человек. Только сзади хвост привяжет и ходит с ним по лесу. Зверей лечит, травы варит. Людей иногда лечит. Встанет перед избой и давай мяукать. Или песню петь. В лекари предлагается.

– Ты что, слышала?

– Слышала один раз. Мать разболелась, у нее поясница была. Перед вьюгой побаливала, она ее платком обмотает и стонет. Вот перед вьюгой он и пришел. А отца не было, деда твоего. Я сижу с картошкой играю, вместо кукол. Мать благим матом стонет. Тут слышим – песня со двора пошла, такая добрая, в деревне никто у нас так не пел. А прислушаешься, так мурашки бегут. Мать стонать даже перестала, говорит: иди в окно посмотри. Гляжу: он стоит, как пьяный качается, весь черный. Я от страха к матери лезу: не отдавай меня! Я уже знала. А она меня гонит: не ори, дура, не отдам, сейчас отгоню его… И давай песню эту петь: «У кота, да у кота…» Тяжело ей было, а спела все-таки сквозь охи свои. «У кота, да у кота…»

– Ушел?

Мать кивнула.

– А некоторые его не гнали, – сказала, помолчав. – Не выдерживали болей… А он боль заговаривать может, начнет сказку рассказывать – боль уляжется.

– Народный целитель, – сказал Михалыч.

– Целитель… Плату себе детьми брал. У Петровых забрал. Еще у этих… как их фамилия-то?..

– В смысле – детьми?

– Вспомнила, у Черновых. У нас трое Черновых было, эти возле сельсовета жили. Отца их на седьмое ноября сосной придавило. У них сына увел, до войны.

– Как увел?

– Да так. Они сами рады были, в избе семь ртов детей. А кот знал их семейное положение. Когда у отца боли пошли, он давай в избе песни петь. Силой никого не уводил. У Петровых сын сам через два дня после того в лес ушел. Или родители отводили. Жизнь такая была.

– А что он там с детьми делал?

– Кто ж знает? Что-то, наверное, делал. Лес – он и есть лес. Там не церемонятся.

Михалыч представил себе детей в лесу.

– Что ты мне никогда раньше не рассказывала?.. – сказал медленно.

– Ты городским рос, к чему тебе. Я Василию рассказывала на ночь. А он один раз постель обоссал, отец тут же: вот, всё твои сказки!

Заиграл мобильный. Музыка была из фильма «Усатый нянь».

Значит, Катюха.

– Ты когда назад?

Дочь никогда не здоровалась. Слышимость была хорошей.

– Еще не доехали, – ответил Михалыч. – Что случилось?

Обычно Катюха просто так не звонила.

– Ничего. Из дому ушла.

– В смысле?

– Вообще.

Михалыч почувствовал, что руль стал скользить в руках.

Подъехав к обочине, машина встала.

– Ты сейчас где?

– У Юльки.

Михалыч вспомнил маленькую, бесцветную подругу Катюхи.

– А дальше?

– Буду снимать квартиру.

Михалыч молчал, обдумывая ситуацию. Катюхе нужны деньги… Ждет, что он будет оплачивать квартиру…