Сухбат Афлатуни - Муравьиный царь

А был еще такой эпизод. Мыли они тогда окна на Комиссаров. Седьмой этаж, офисники за стеклом деловые такие. Поглядывают на него. Интересно же, мужик в окне, бесплатное шоу. Поглядят на него и снова в компьютер или воду из кулера пьют. А Михалычу что? Он дело делает. Погода хорошая, ветер слабый, стекла средней степени засранности. Одно кончил, второе начал.

Это было третье или четвертое. Обычное стекло, в котором тут же отразился подвешенный Михалыч, темный, как на фотке без вспышки. Попшикал на свое отражение, поползла мыльная змейка. За стеклом сидели двое. Мужик к нему спиной и баба, даже сквозь немытое еще стекло видно, что топ-модель. Ноги, все такое. Михалыч только стекло тереть начал, а мужик этот плюгавый подъехал на своем кресле к этой топ-модели и полез на нее. Вот так, запросто, как между делом. А она все позволяет. И на Михалыча внимательно, как ему показалось, глядит. Подмигнула ему даже и улыбнулась. А мужик его не видит, спиной к окну, хоть бы поглядел, что там в окне, прежде чем интим тут затевать. А Михалыч глядит на бабу и на одном месте машинально стекло трет. Трет и трет, туда-сюда… Спохватился, махнул, чтобы его на следующее окно передвигали.

Думал, его за недомытое окно оштрафуют, была такая практика, если заказчик нажалуется. А тут наоборот, коробочку «хеннесси» через Палыча передали. Видно, та намекнула плюгавому, что зрители были. Купили его молчание, короче. А Михалыч и так не собирался рассказывать. Выпил «хеночку» с ребятами, все культурно.

А вот топ-модель Михалычу в голову глубоко зашла. Она ведь, пока Михалыча на соседнее стекло не перетянули, на него смотрела. Пока этот лох трудился. Глядела на Михалыча широкими глазами, как будто это она с ним на подвеске все это исполняла, а не с этим в белой рубашке. Через пару дней Михалыч не выдержал, снова пришел туда, на Комиссаров. Постоял час внизу, в конце рабочего дня. Даже не знал, что ей скажет, если она выйдет. Офисники валили из своей стекляшки по одному и стайками. Ее среди них не было. Подниматься на седьмой он не решился. Отправился домой, отношения с Леной у них были в этот момент натянутыми.

Воспоминания, подразнив, закончились. Снег почти не сыпал. Казалось, вот-вот, солнце поднатужится и выйдет. Но не выходило.

– Все равно три копейки платят, – говорил доктор. – И машину не дают. Приходится вот так, на попутке… Что вы от Мостов так долго ехали?

Михалыч произвел носом удивленный звук.

– Любка с автостанции просигналила, – пояснил доктор. – Жди, говорит, гостей. Договор у нас с ней. Она мне сигналит, а я ее дочь лечу от язвы. Сама Любка здорова, как мамонт, а у дочери то сердце, то еще чего-нибудь. Так что общаемся.

– Мы в магазин заезжали, – сообщила мать.

– А, – доктор усмехнулся, – на курьих ножках… Вас не Лёха туда завез?

– Кто? – спросил Михалыч.

– Лёха, на автостанции торчит.

– Он сказал, его Никак зовут.

– Никак он по паспорту, официально. Колиных людей боится. Погавкался с ними.

Михалыч хотел сказать, что видел этих людей, и не стал.

– В заброшенную церковь направил, – сказал, подумав.

– Какую заброшенную? – поднял голову доктор.

Михалыч описал. Доктор скривился:

– Нормальная она. Действующая.

Достал из кармана айфон, поколдовал пальцем. Михалыч узнал внешний вид церкви, какая-то служба, поющий хор, никаких разрушений.

– Успенская. – Доктор спрятал айфон. – Другой нет.

– Давно снимали? – спросил Михалыч.

– Недавно. Это бывает. Одному, тоже меня подвозил, она только церковной лавкой показалась.

– Лавкой?

– Хорошая, говорит, лавка. Крестиков накупил. А церкви, говорит, не было почему-то.

Михалыч вспомнил пустые стены и ветряной гул.

– Непонятки у вас какие-то всё, – сказал наконец.

– Привыкли, – ответил доктор. – Зато воздух хороший.

Михалыч кивнул. Воздух ему тоже нравился.

– Зону проезжаем, – поглядел доктор в окно.

– Какую?

– Бывшую. Где зэков держали.

Михалыч ничего не увидел. Какие-то бугорки. Ага, вот забор…

– Сталинская? – спросил с теплом в голосе.

Сталина Михалыч уважал. Это у них потомственное было, колыхаевское. И отец уважал, и дед, хотя сидел как кулак.

– А то! – кивнул доктор. – Работало, как часики.

– Не надо было разрушать, – сказала мать. – Все народное добро разрушили.

– Это не разрушили, – помотал носом доктор. – Заморозили. Как было, так и оставили. Раз в два года техосмотр. С моим участием.

– Ну и как? – спросил Михалыч.

– Внутри? Нормально. На пионерлагерь похоже. Только победнее. И рушится понемногу без людей.