Виктория Платова - Bye-bye, baby!..

– Еще бы.

– А Сильвия Плат? Тоже персонаж?

– Поэт.

– Мало кому известный?

– Я бы так не сказала. Она слишком рано умерла, чтобы быть никому не известной…

Сардик мог бы тоже подкинуть дровишек в костер темы «ранние смерти как способ добиться популярности», но у него в запасе оставалось еще несколько имен Чью судьбу просто необходимо прояснить.

– А Поль? Что ты знаешь о Поль?

– Что людей с именем Поль – как звезд на небе

– Поль – не мужское имя. Женское.

– Поль – женщина? – Ангел снова принялся жевать кончик косички. – Я знала только одну женщину Поль. Из романа Саган «Любители вы Брамса?».

– Наверное, это та самая Поль, – обрадовался Сардин. – Она была молодая?

– Не слишком. Зато у нее имелся молодой любовник.

– Значит, она была красивая?

– Пожалуй.

– А еще вот такое имя – Леонор Асеведо Аэдо. Ни о чем тебе не говорит?

– Так звали мать Борхеса. Писателя.

Сардик не настолько туп, чтобы не иметь представления о писателе Борхесе. Он даже читал кое-что борхесовское, теперь и не вспомнить, что именно: кажется, рассказы. Или одну из антологий, им составленную. Это не так уж важно, тем более что Борхес умер, и уже давно, задолго до того, как Шурик разбилась на опасном склоне в горах. Причем возраст, в котором он умер, был довольно почтенным, что уж говорить о его матери! Так и есть, Леонор Асеведо Аэдо – самая пожилая из постоялиц гостиницы в голове Сардика. И самая обстоятельная, недаром именно ей принадлежит идея вывески

«Concepcion Jeronima. 13».

– …По-моему, ты ненормальный, – сказала девушка без всякого осуждения. – Зачем тебе все эти имена?

– Это долгая история. Непонятно, откуда они взялись. Поселились у меня в голове и мешают заснуть…

– Ты слышишь голоса?

Только имена. Не важно… Они здесь, – Сардик легонько постучал пальцем полбу, – устроили что-то вроде гостиницы. И ничем их не выкуришь…

– Гостиницы? Ха! Ты точно ненормальный!

– Не веришь? – Сардику вдруг стало весело, как иногда бывало весело с Шуриком и с ее завиральными историями; теперь он и сам выступил в качестве автора завиральной истории. – У гостиницы даже название имеется…

– Да что ты говоришь! «Хилтон», да? Или, может, «Октябрьская»?

– Не совсем. «Concepcion Jeronima. 13».

Ничего такого он не сказал – ничего, что могло бы так сильно взволновать ее. Но она выглядела взволнованной по-настоящему, как если бы увидела перед собой привидение, или старого друга, которого давно считала умершим, или саму Холли Голайтли, старшую сестру. Сардик даже обернулся к пиротехнической заставке – не выскочил ли из нее долгожданный миллион китайцев?

– Повтори, – сказала девушка, чтобы исключить возможные разночтения.

– «Concepcion Jeronima.13», – с готовностью повторил Сардик.

– Откуда ты знаешь про это название?

– Я уже объяснил.

– Другого объяснения не будет?

– Нет.

– Мне надо подумать…

К чему относилось «мне надо подумать»? Наверняка к названию, которое он воспроизвел с максимально возможной точностью. Это для него, Сардика, «Concepcion Jeronima.13» – не более чем набор букв. А для ангела в этих буквах заключен какой-то тайный смысл. Как существует тайный смысл в их совсем не случайной встрече, которая… которая…

Изменит его жизнь. Полностью.

Он недолжен был спутать ангела ни с кем другим. И он не спутал.

Пока Сардик прислушивался к себе, девушка оторвалась от стены, сделала несколько шагов вперед и присела на корточки перед ним, все еще сидящим на земле. От этой неожиданной близости у Сардика пересохло во рту и заныло сердце.

– Ты – составитель ребусов? – спросила она, в упор разглядывая Сардика, ощупывая глазами каждый сантиметр его лица.

– Почему? Я художник.

– Художник и при этом составитель ребусов?

– Ну что-то вроде того, – подло соврал Сардик. – Балуюсь ребусами на досуге. С детства их составляю.

Кому нужна эта ложь? Сардику, потому что только таким незамысловатым способом можно удержать внимание ангела, ввести его в заблуждение – хотя бы ненадолго. А «ненадолго» – понятие растяжимое: он так давно ждал своего ангелочка, так давно копил силы, что просто не может не оказаться на высоте! Он продемонстрирует ангелу свои картины, и «Воркующего рыцаря» тоже, – и тогда ангел все поймет про Сардика: какой он художник, какой он человек. Но даже если этого будет недостаточно – к услугам Сардика целый арсенал вооружения. Гаро, Женька, байкер Леопольдыч, Иван Бабкин и тенор-саксофонист Мчедлидзе, два модных диджея, Верка-Герпес и Анька-Амаретто, Уж, индеец Джим и Шурик (в первую очередь – Шурик!) – все они оставили в арсенале что-то свое. Байки, шутки, присказки, эмоции, реакции, любимые словечки, взгляды и жесты. Истории, достойные Борхеса и Трумэна Капоте. Долгие годы Сардик был безропотным хранителем этого арсенала, безответным ключником, но теперь… Он больше не хочет быть – ни хранителем, ни ключником.