Виктория Платова - Bye-bye, baby!..

По «X-files» свободно перемещались массы сизого дыма, в нем было шумно и тепло, но не настолько, чтобы сидеть здесь в майке. А бэби сидела в майке. Уж не для того ли, чтобы каждый желающий мог по достоинству оценить ее воинственно торчащую грудь, ее провокационно выпирающие соски? Уж не для того ли, чтобы каждый желающий мог полюбоваться ее шикарными татуировками: растительный орнамент на правом предплечье и кельтский узор, опоясывающий левое. Шею бэби стягивало с полдюжины дешевых бус, которые можно купить в любом магазинчике, торгующем псевдоэтнической лабудой. И еще… еще бандана на запястье.

Бандана добила меня окончательно.

Некоторое время я рассматривала бэби, я жадно пожирала ее глазами, нисколько не стыдясь своей жадности.

– Что-то не так? – поинтересовалась наконец бэби. – У меня что, сопля из носа торчит?

– Нет. – Я смутилась. – Все в порядке. Сопля не торчит.

– О'кей.

Слово «о'кей» я ненавидела ничуть не меньше, чем междометия «йоу» и «бла-бла-бла», но слетевшее с губ бэби, оно почему-то не вызвало у меня протеста.

А самым странным оказалось то, что бэби вообще не вызвала у меня протеста.

Ее нельзя было назвать ни красивой, ни даже хорошенькой, но… Она была ослепительна.

Ослепительна. Именно так. Высокий упрямый лоб, резко очерченные скулы, широкие, почти мужские брови и глаза цвета гречишного меда. Глаза были особенно хороши. Глаза и губы по-детски пухлые, смугло-розовые. Даже крохотная болячка в правом уголке нисколько их не портила.

– Что вы слушаете? – спросила я.

– А-а… Одних мощных людей.

– Что именно? – Я проявила завидную настойчивость, я была готова на все – лишь бы бэби не сорвалась с крючка.

«Раммштайн», «Гуано Эйпс», хор балканских цыган, на худой конец – Земфира со товарищи, какая разница, что слушает бэби?

Но ее ответ меня поразил:

– Джазовые ребята. «Сингерсанлимитед».

«Singers Unlimited»! Я обожала «Сингерсанлимитед»,

я заслушала до дыр три их диска, их изощренный и прозрачный джазовый вокал заставлял мое сердце биться быстрее, а ноздри трепетать. Я почти не расставалась с ними, пока не появился Влад. А когда он появился – я рассталась не только с ними, я рассталась со всем. Без всяких сожалений.

«Singers Unlimited», надо же!.. Встретив Влада, бэби и не подумала от них отказаться, наверняка она не отказалась и от всего остального, что было в ее двадцатилетней жизни. В этом и заключалась вся разница. Вся пропасть между нами.

– «О, Джинджи…» – напела я бэби начало песни па почти безукоризненном английском.

И бэби впервые взглянула на меня со жгучей заинтересованностью.

– Круто! Впервые вижу в России человека, который знает «Сингерсанлимитед». – Она широко улыбнулась, и на щеках у нее проснулись и сладко зевнули ямочки. – А еще что-нибудь можете?

Я тут же выдала кусок из «Прелюдии к поцелую».

– Вы меня убили, – констатировала бэби.

– Я случайно. Это была шальная пуля.

– Вы мне нравитесь, – вынесла вердикт бэби. – Вы клевая телка.

– Польщена.

– Меня зовут Александра. Можно – Сашка. Можно – Шурик. Как хотите, я на всё откликаюсь. А вас?

– Елена, – я на секунду задержала дыхание, – Елена Викторовна.

– Ну, – бэби дернула себя за мочку уха, – какая же вы Викторовна, не смешите! Я буду звать вас…

– …только не Ленком. Когда меня называют Ленок, я покрываюсь прыщами.

– Как насчет Алены?

– Терпимо. Но Лена все-таки лучше.

– О'кей. Лена так Лена. Курите? – Бэби королевским жестом пододвинула ко мне пачку «Мальборо».

– Нет. Бросила.

Гречишный мед ее глаз подернулся тонкой корочкой сочувствия:

– Почему?

– Как почему?.. Бросила, и все. Две пачки в день – это было чересчур.

– Да нет. Две пачки – это нормально.

– Кому как… И потом – возраст… Цветлица. Хрипы в легких…

– Вот фигня. – Сочувственная корочка стала ощутимо толще. – У вас обалденный цветлица… А с тех пор, как бросили, – не тянуло снова закурить?

– Тянуло. Еще как!

– Никогда не поздно отказаться от вредной привычки воздержания от табака. Вам ведь нравилось курить?

– Очень. – В этом я не признавалась даже Владу.

– Видите! – тут же уличила меня бэби. – В жизни не так уж много удовольствий, чтобы вот так, за здорово живешь, отказаться хотя бы от одного из них.

Интересно, почему такая простая и ясная мысль до сих пор не приходила мне в голову?

– Вы правы, Александра. То есть… Сашка.

– Ну так что?

Бэби ловким движением выбила сигарету из пачки. Она искушала меня, провоцировала, даже кончик ее концептуальной буддистской косички раздвоился, как язык у змеи. И я сдалась. Я взяла сигарету из пальцев бэби. Жестких и нежных одновременно, засиженных дешевыми серебряными кольцами, – таких, какими и положено быть пальцам двадцатилетних.