Виктория Платова - Bye-bye, baby!..

Привет вам, бортовые самописцы! Привет, черные ящики! Фиксируйте переговоры экипажа с грозовым фронтом, записывайте все, до последней запятой:

Что ты делаешь?

Целую тебя. Ты против?

Мне надо подумать…

Конечно. Но пока ты думаешь, можно мне поцеловать тебя еще раз?..

Опасность, идущую от грозового фронта, не стоит недооценивать: самолетик трещит по швам, стрелки приборов рехнулись и показывают совсем уж запредельные, мало соответствующие действительности значения; яркие всполохи освещают кабину, к тому же кислорода явно не хватает: авиатор Сардик сталкивался с этим, когда опускался на глубину, в поисках жемчужины с логотипом ®. Но теперь дела обстоят много хуже, ему не выбраться, он навсегда застрял в этой грозе. В полуприкрытых глазах ангела, в полуоткрытых губах.

На маленькие самолетики черные ящики ставят не всегда, но поцелуй все-таки был.

Вернее – два поцелуя.

Ознакомительный – в краешек рта, и самый настоящий – с глубоким проникновением – в губы. Ангел не слишком-то сопротивлялся и, кажется, ответил. Ода, это был классный поцелуй!.. И кто после этого скажет, что Сардик не мачо? И что единственное, что он может делать с шиком – так это подавать пальто женщинам своих друзей.

Сердце Сардика готово было выпрыгнуть из груди, все тело казалось наэлектризованным, а в голове то и дело взрывались петарды и молотили лопастями ветряные мельницы. Но что чувствует ангел?

Вот если бы – то же самое!..

Он чувствовал вовсе не то же самое: Сардик понял это, как только отстранился. Ангел нисколько не жалел о поцелуе (скорее – желал его) и при этом выглядел растерянным. Как будто у него не сошлись концы с концами. Или в паззлы, которые он неутомимо собирал, вклинилось несколько лишних картонных деталей. Они, эти детали, и портили всю картину, делали ее другой. Не такой, какую ожидал увидеть ангел.

– Что-то не так? – поинтересовался Сардик.

– Не так.

Если раньше ангел был просто растерян, то теперь на его лице отразилось самое настоящее страдание.

– Из-за меня? Я не должен был делать этого? Не должен был целовать тебя?

– Должен.

Теперь и Сардик растерялся.

– Я забегаю вперед и форсирую ситуацию?

– Нет.

– Веду себя как последний дурак?

– Нет.

– Как наглый тип?

– Нет.

Вот Сардик и подошел к обрыву, за которым лежала пропасть – ничуть не хуже той, в которой сгинула несчастная Шурик. Все предыдущие вопросы были относительно безопасными, похожими на хорошо уложенные мостки: с таких ни за что не свалишься. Теперь же Сардик собирался задать самый главный и совсем не безопасный, шаткий вопрос:

– Скажи, я тебе хоть немного нравлюсь, Ёлка?

– Ты мне нравишься…

У Сардика камень с души упал, но, видно, рано он обрадовался. Да и не стоило радоваться, не услышав уточнения. А оно последовало:

– Ты должен мне нравиться… По-настоящему. Иначе… я ничего не понимаю…

– Значит, я нравлюсь тебе не по-настоящему?

– Ты милый. – Ангел попытался уклониться от прямого ответа. – Забавный. Страшный симпатяга. Да нет, ты просто красавчик, американский певец Пол Анка отдыхает… Ты художник от Бога. Человеке воображением…

– Но чего-то мне не хватает? – продолжал упорствовать Сардик. – Чертовой харизмы, да?

– Да нет же! При чем здесь харизма? У тебя всего с избытком…

– Но…

– Если бы я знала…

– Значит, «но» все-таки существует? – произнеся это, Сардик так перепугался, как не пугался еще никогда в жизни. И чтобы заглушить этот невесть откуда взявшийся страх, начал рассказывать Ёлке, что именно почувствовал, когда увидел ее – парящую над Невским. Он не упустил ни одного нюанса, ни одного движения души: все они были зафиксированы, классифицированы и запаяны в сосуд с надписью «ХРАНИТЬ ВЕЧНО». Мне кажется, я ждал тебя всю жизнь, сказал Сардик, неужели мне снова не повезло и это не ты? – сказал Сардик.

– Это я, – просто ответил ангел, слушавший Сардика с крепко зажмуренными глазами. – Должна быть я. По всему выходит, что я.

В отличие от Ёлки Сардик и не думал закрывать глаза. И наконец увидел главное: не ангела и не чудо, а самую обыкновенную (пусть и очень красивую) девушку, которая хочет любить и быть любимой.

Так же, как сам Сардик.

– Вот видишь… – Он осторожно взял ее за руку. – Ты – это ты. А я – это я… Мы узнали друг друга. Мы друг друга нашли. Что еще нужно?

– Ничего.

– Тогда можно я поцелую тебя снова?..

Ёлка молчала, и Сардик воспринял это как согласие. Она и правда не сопротивлялась, когда он коснулся губами ее щек, ее скул и переносицы. Все тело Сардика ныло от самых невероятных предчувствий будущей счастливой жизни, какой она будет? Не важно какой – счастливой. Ёлка поселится здесь, с ним; вдохновленный ее присутствием, он наконец-то выберется из полосы тотальных неудач и станет писать жутко востребованные картины. Настоящие шедевры. Со временем его имя превратится в бренд («арт-бренд», как сказал бы фотограф Женька), и Сардик развернется по полной. Он станет издавать собственные каталоги и календари – от карманных до настенных. А еще можно украшать оттисками своих произведений тарелки, кружки и футболки. И изготавливать крохотные подушки-думки – опять же с копиями картин на лицевой стороне. Сайт в Интернете тоже необходим, как и собственная (пусть небольшая) галерея… Постеры! Он забыл про постеры, отпечатанные на суперкачественной финской бумаге, а ведь это еще один дополнительный источник дохода…