Николай Никонов - Собрание сочинений. В 9 т. Т. 6. Стальные солдаты. Страницы из жизни Сталина

Все писавшие о Сталине упоминают, что он был верным учеником Ленина. Был? Можно и согласиться: был какое-то время, пока не разобрался в истинно сатанинской его сущности, был, когда надо было двигаться к власти, а ВЛАСТЬ для Сталина была ничуть не меньшей целью, чем для Ленина и всех его приспешников. Сталин, возможно, ужаснулся сам, прикинув, как, рано или поздно, однако без всякой жалости, он будет растоптан этими «соратниками». Перешагнут — не оглянутся. И надо было спешить. Ножи на него уже точились.

Вот почему я скажу с абсолютной уверенностью: Сталин еще при жизни Ленина возненавидел его всей душой, презирал его лживое «учение» — утопическую глупость, штыком и пулей вбиваемую в душу растерявшегося и перепуганного народа. Да, Сталин ненавидел этого не терпящего никаких возражений карлика-фаната, ненавидел пучеглазую и равно ненавидящую его, ублюдка-«грузинишку», всевластную Крупскую и всех ближних Антихриста — фанфарона Троцкого, уже как бы заранее определившегося, и вполне непререкаемо, на главную роль, надутого спесью «философа» Каменева, юркого и будто всегда намыленного Бухарина (и поддержать, и предать), этого Зиновьева, всегда приподнимавшего уголок верхней губы в разговоре с ним, и всех прочих, едва его терпевших: Дзержинского, Луначарского, Радека, Пятакова, всю эту ленинскую старую гвардию, которую Старик заботливо рассеял не только в Питере и Москве, но по всей захваченной «большевиками» шестой части света. Нет места перечислять всех этих пред-губкомов, предгубчека, руководителей волостей и городов, где лишь по недосмотру или ошибке оказались бы не его, Антихристовы слуги. А проверить еще придет срок. Вот эту-то, как будто неприступную, твердь предстояло развалить Сталину на пути (понять надо — единственном) к его единоличной власти.

Немногословное учение Конфуция Сталин прочитал-продумал самым тщательным образом, знал наизусть и постоянно держал в себе многие по-китайски сформулированные и как бы упрощенно-мудрые афоризмы:

«Ученик спросил:

— Что нужно для того, чтобы удержать власть?

Учитель сказал:

— Нужно много еды, много солдат и доверие народа.

— Что можно исключить?

— Можно исключить много еды.

— Что еще можно исключить?

— Исключить можно много солдат, но нельзя исключить доверие народа!»

«Да, — размышлял он, — доверие народа надо еще создать! А что для этого требуется? Народу надо внушить великую, пусть недостижимую, но цель — построить счастье для всех! Для всех! И в короткий срок! И цель эта будет оправдывать все: уничтожение тех, кто ей противится («врагов народа» создала еще Французская революция), расстрелы, нехватки, карточки — все! Но надо все-таки и, возможно, скорее «обилие еды». Это все достижимо трудом закабаленных в колхозы крестьян, продажей ресурсов богатейшей страны, пропагандой скромной жизни и трудом миллионных армий «врагов народа» — заключенных, которые будут работать всего лишь за скудную хлебную пайку. За кусок хлеба. Этот «принцип» Сталин усвоил от лукавого дьявола Антихриста и его первого апостола — Троцкого. А еще он поставит над народом могучую карательную армию НКВД — подлинную армию, лишь направленную против народа — внутрь! ВНУТРЕННИЕ ВОЙСКА… Где, в какой еще стране они были? ТАКИЕ? А в общем, были., всегда… Дружины князей… Опричники… Преторианцы… Жандармы… Дворцовая гвардия… Были… Но у него будут ВОЙСКА… «Много солдат». Много опричников.

Он был примерным учеником всех, кто учил властвовать: индийских брахманов, китайских мудрецов, греческих тиранов, римских императоров, философов-антични-ков и возрожденцев, ну хоть того же Бальтазара Грасиана. Сенека… Вольтер… Спиноза… Монтень… Кто там еще? Все их выводы, поучения были куда вернее, чем бредни и сказки Маркса о какой-то «диктатуре пролетариата», чем еще более безумные и кровавые метания, приказы Антихриста, его антизаповеди. Не было такой лжи и преступности, на которые Антихрист не шел бы, улыбаясь своей истинно лукавой улыбкой, отраженной в таких же улыбках ближних его: Троцкого, Каменева, Свердлова, Дзержинского, Луначарского… И Сталин шел этим же путем. ШЕЛ… Пока не рухнул, изнуренно осев в тучах дыма и пыли, Великий собор Христа Спасителя, пока не погибла Надежда и, возможно, пока не явилась перед ним простая русская девочка, бесстрашная, как детская глупость, и откровенная, как вещественное слово горькой правды. Именно тогда Сталин стал прозревать, и сторонники, а особенно противники его с недоумением и ненавистью увидели, как Вождь приостановил снос храмов, аресты священников, вдруг запретил превращать Красную площадь в проезжий проспект. (Здание Исторического музея, бывший собор, и храм Василия Блаженного предполагалось взорвать — черная идея Кагановича, расправлявшегося тогда с русской Москвой, не понравилась, а точнее, привела в ужас даже архитектора Боровского (кстати, еврея), и он отказался воплощать ужасный проект, за что и был арестован!)