Николай Никонов - Собрание сочинений. В 9 т. Т. 6. Стальные солдаты. Страницы из жизни Сталина

Американским, английским, французским матерям надо бы всем молиться за Россию и даже за Сталина. Молиться бы надо и русским матерям за столь мощную краткую Берлинскую победу.

Дымом и смрадом изошла война. И воцарилось отрезвляющее, неслыханное, невиданное МОЛЧАНИЕ. Кончилось злое колдовство… И только плач, плач и плач еще долго был над Землей.

И лишь спустя годы, пережив и отстрадав то чугунное и пасмурное время, начинаешь понимать, что человечество временами легко впадает в безумие и что ведет в это безумие шизоидный бред маньяков, мечтающих покорить мир, заставить всех жить по бредовой воле свихнувшегося утописта, коль не просто бандита, забывшего, что Бог есть! И заповеди нерушимы. И думается: неужто в новом, вот-вот грядущем открыться тысячелетии на пластах человеческой глупости и толщах погибших тел опять взойдут эти лукавые и смердящие сморчки с указующим перстом?

Ах, куда, куда несешься ты, нет, не Русь и не Америка, человеческая река на лакированных конях? И не обрыв ли уже чудится-близится, где равный конец и Рокфеллеру, и наемному киллеру, и бичу во вшивой бороде, и блуднице, разверзающей перламутровую раковину под низкий стон неуемного наслаждения…

«Мы не рабы». «Рабы не мы..» А вся история говорит обратное. Ответьте, мудрые! Но мудрые молчат, мудрые не ищут власти, не имут Ея и никому не судят несбыточных миражей. На то они и Мудрые, и — чудаки..

С врачами Сталин стал встречаться сразу, как избрали Генеральным секретарем и ему пришлось организовывать лечение Старика. Русских врачей к Ленину не подпускали. Старик не доверял им совершенно, и волей-неволей надо было приглашать врачей-немцев, с которыми Старик и Крупская объяснялись свободно. А Сталину приходилось вызывать переводчика и, значит, беседовать с врачами в присутствии третьих лиц. Старик же скрывал свои болезни, и врачей, по-видимому, просили не распространяться о них, поэтому объяснялись они уклончиво, и Сталина это раздражало. Часто ему отводилась в беседах роль как бы глухонемого. Когда Ильича постиг предпоследний удар, с врачами объяснялась только Крупская. Она и объявила о приказе Ленина дать ему цианистый калий. Сталин ответил на это категорическим отказом — понимал, что это ловушка, за которую неизбежно платятся головой.

Крупскую же он ненавидел. Она и в самом деле была отвратительна: вспыльчивая, пучеглазая, неряшливая, одетая всегда во что-то мятое, грязное — вот к чему привела ее жизнь с Антихристом. Сталина и сама она едва терпела, и есть предположение: именно Крупская настаивала на его, Сталина, удалении с должности и из Кремля, а кандидатом (тайным) на его пост назывался Бухарин, в последние дни Ленина не вылезавший из Горок.

Врачи же, лечившие Ленина, попросту говоря, бессовестно шаманили возле безнадежного, драли за свои визиты золотом и уезжали. Сталин давал их рецепты на проверку кремлевским эскулапам, и те воздевали возмущенные руки: да разве этим и так надо лечить!

В конце концов и они Старика не спасли, и, наверное, именно с тех пор Сталин начал отказываться от врачебных услуг, всегда противопоставляя этой лечебной чвани свое сухое и сдержанное внимание, не более. А за глаза часто крыл врачей матом и раз навсегда принял решение отказываться от врачей и их услуг. Он привык обходиться без них, в крайнем случае выслушивал их консультации, брал рецепты или лекарства и, не применяя, тщательно проверял по справочникам, отмечая и лечебные эффекты, и дозировку, и все побочные противопоказания. Лекарства же, принесенные врачами, он попросту выбрасывал в унитазы. И никто из профессоров, надутых спесью всезнания, и представить не мог, что вождь, к которому их, Виноградова, Бакулева, Лукомского, Кулинича и других, вызывали изредка, медицину, особенно фармакопею, знает на уровне хорошего фельдшера, а толстые книги-справочники по лекарствам и болезням испещрены его пометками.

Личные аптечки хранились в его сейфах в Кремле, на дачах в Кунцеве, Липках, Семеновском, Зубалове. С собой Сталин всегда носил металлическую трубочку с валидолом, аспирин и стрептоцид. Стрептоцидом (тогда еще красным) он лечил горло. Это была напасть еще со времен ссылок. Горло часто подводило его, затяжная хроническая ангина доставала его постоянно, стоило лишь простудиться, поесть холодного. Сталин, например, никогда не ел мороженого и почти не пил пива (теплое не попьешь, а холодное — тем более) и вслух завидовал толстяку Жданову, для которого ледяное пиво подавали всегда, и он готов был пить его ящиками, впрочем, и от водки он не отказывался.