Унён Чон - Прощай, цирк

Металлический звон все не желал исчезать. С трудом подняв голову, я увидел перед собой каменный саркофаг. Это был украшенный пестрой росписью гроб из потерянного королевства Пархэ. Камень давно покрылся зеленым мхом и плесенью, но постепенно мне удалось разобрать надписи. Оказалось, что передо мной находилась настоящая гробница с настенными фресками. Надпись гласила, что в этой гробнице похоронены принцесса Пархэ и ее муж. «Может быть, тогда, сжимая в объятьях хёнсу, я прыгнул не в глубокую, холодную реку, а в эту сырую, темную гробницу?» — подумалось мне. Я осторожно поднялся и стал пристально рассматривать внутреннее помещение гробницы, словно там скрывались все ответы. Но внутри никого не было.

Я выбежал из выставочного зала со стремительностью человека, спасающегося бегством. Казалось, миновала целая вечность, пока я обнимал жену брата, хотя в реальности прошли считанные минуты. Я не мог поручиться, что все случившееся не пригрезилось мне. Сон, набежавший, точно волны во время прилива, исчез без следа. В голове не осталось ни одной мысли. Лишь слова девушки: «Почему вы пришли только сейчас?» — эхом отдавались в сознании. Я стоял перед музеем и курил. Дым от сигареты в этот яркий солнечный день горечью оседал на языке и ел глаза.

Мама сидела, прижав голову девушки к своей груди. Брат, примостившийся рядом, гладил ее по спине. Но хотя она принимала ласки, а не дарила их, у меня почему-то создалось впечатление, что утешительницей здесь выступала именно она. Наконец девушка встала и неспешно пошла вперед. Брат не отпускал ее руку, а мать, прихрамывая, старалась идти с ней вровень. Их плотно соприкасавшиеся плечи казались мне неприступной крепостной стеной, предупреждавшей, что мне не следует вторгаться за нее. Они будто говорили, что эти люди никогда не расстанутся. Я, как отставший путник, следовал за ними на отдаленном расстоянии. Когда мы приблизились к павильону Кёнхверу [22] Павильон, который находится в пруду, расположенном в северо-западной части дворца Кёнбоккун. , мать, шедшая впереди, остановилась и, показывая куда-то рукой, сказала:

— Давайте сфотографируемся и пойдем.

В той стороне обнаружился киоск, в котором туристам предлагали сфотографироваться в традиционных корейских свадебных костюмах. За стеклом витрины висели фотографии людей в таких же костюмах, на том же фоне. Пока брат с женой переодевались, я разглядывал фотографии. Снимки были бледными, выцветшими, как прошлогодний календарь.

Брат нарядился в свадебный костюм жениха, а девушка, помимо платья невесты, надела головной убор чжокдури. Переодевшись, они встали рядом, спиной к павильону Кёнхверу. Брат улыбался так же широко, как во время свадьбы в Китае, а она, скромно потупившись, поглаживала вышитые на одежде пионы. Только когда фотограф придвинул камеру, она робко подняла голову и с нежной улыбкой посмотрела в объектив. Пока фотограф возился с аппаратурой, я сделал снимок своим фотоаппаратом. Рамка видоискателя, в которую были заключены фигуры жениха и невесты, виделась мне неким знаком. Зловещим предостережением, говорившим, что есть нечто, к чему я ни в коем случае не должен прикасаться.

Я закончил работать с оконными рамами арочной формы. Теперь оставалось только поднять их на крышу лебедкой и обработать силиконом. Выполнять эту работу мне предстояло уже наверху — на пятом этаже. В подобных местах страх человека перед высотой усиливается в разы. Но лично для меня не существовало никакой разницы между ремонтом перил двухэтажного дома или выкладкой фасада высотного здания. Я уверен, что страх не рождается высоко над землей, а поднимается из сердца. Мое же сердце было холодным и сильным, оно билось ровно на любой высоте.

Прораб Сон сидел на полу и курил сигарету. У него была странная манера курить — засунув голову между коленками. Дым, запертый в тесном пространстве, не поднимался в воздух, а окутывал Сона, и со стороны казалось, что тот курит всем телом. Когда он резко вскидывал голову, это означало, что он закончил. Выброшенный окурок упал возле дренажного стока, рассыпав искры.

— Так почему ты теперь не уходишь домой, а спишь каждый день в офисе? — поинтересовался Сон. — Надеюсь, ты не пристрастился к «гоу-стоп» [23] «Гоу-стоп» — разновидность игры в корейские карты хватху. ? Ты же раньше никогда не играл.

— Когда это вы видели, чтобы я увлекался азартными играми? — огрызнулся я. — Вы ведь знаете, что сейчас у нас много работы. А приходить и уходить каждый день утомительно. Вот поэтому приходится ночевать здесь, а что?