Владимир Антонов - Поцелуй кувалды

– Можешь спокойно возвращаться. Эти люди дали «зелёный свет». К тебе претензий больше нет. Москва, как я и говорил, для тебя пока закрыта. Приедешь, – позвони. Вполне возможно, что у меня будет для тебя сюрприз. – На этом разговор закончился. В консулате при Российском посольстве в Вашингтоне Михаилу выдали справку, позволяющую ему пересечь границу Российской Федерации. Чтобы покинуть США никаких справок ему не понадобилось.

– «Как только окажетесь в Петербурге, первым делом идите в паспортный стол по месту последней прописки и постарайтесь заняться восстановлением российского гражданства. Процесс восстановления займёт время. – Сказал ему консульский работник. – Это очень важно. Справка, которую вам выдали, будет действовать только три месяца».

Отвальной не было. Друзья и знакомые, которыми Михаил обзавёлся за годы в Америке, недоумевали. Наверное, только друг детства, Игорь, понимал, что с ним происходит.

– Я не вернусь, – сказал он Гале, стоя на пороге перед тем, как захлопнуть входную дверь. – С домом и машиной можешь делать, что захочешь. Мне всё равно. За меня не беспокойся. На первое время какие-то доллары у меня есть, а дальше посмотрим. В любом случае, я со своей специальностью не пропаду, а от больших денег меня с некоторых пор тошнит … Ты помнишь, как мы были счастливы, когда у нас вообще ничего не было? Ты помнишь?.. – в уголках карих глаз Миши сверкнули слёзы. – Береги дочку. – С этими словами он перекинул через плечо старую дорожную сумку и зашагал к ожидающему его такси.

– Я тебя ненавижу! – Крикнула ему вдогонку Галина и захлопнула дверь.

Весь полёт Миша провёл в состоянии крайнего возбуждения. «Ещё пять часов и я буду дома… ещё три часа и я буду дома… ещё час…». Как будто бы специально для него в салоне самолёта Аэрофлота время от времени звучала песня Юрия Шевчука «Родина».

– Родина! – Пел вместе с Юрой теперь уже бывший эмигрант Михаил Филонов.

– Еду я на Родину. – Хрипловатый голос артиста «доставал» до нервных окончаний позвоночника, откуда по всему телу разбегались мурашки…

– Пусть кричат уродина. – Вторил певцу Михаил, раскачиваясь в кресле… Несколько пассажиров эконом – класса громко подпевали вместе с ним.

– А она мне нравится. – А-а-а-а – не попадая в тональность кричал Миша на весь салон.

– Спящая красавица… – От радости и нахлынувшей волны патриотизма ему хотелось прыгать и обниматься с другими пассажирами. Слова песни в точности соответствовали настроению… Потом была посадка в Петербурге и мокрый снег с ветром.

– Что ж вы хотите – Балтика! – «Подбодрил» он пожилого американца, стоящего рядом с ним в очереди на такси. Тот прилетел тем же рейсом и сейчас пытался укрыться от пронизывающего ветра с помощью большого шерстяного шарфа.

– Здесь всегда так? – Спросил американец, подтанцовывая от холода.

– Да, здесь всегда так!.. и это здорово, потому что это Россия! – С какой-то непонятной гордостью ответил Михаил. Он вдруг остро почувствовал свою принадлежность к великой стране. – Мы поэтому и непобедимы, что закалены суровой непогодой. – Он расправил плечи и посмотрел вдаль по направлению к Пулковским высотам. Смесь дождя и снега увидеть там что-либо не позволила. Старик взглянул на него с сожалением и немного отодвинулся. «На всякий случай». С подобным проявлением патриотизма ему за долгую жизнь приходилось иногда сталкиваться, но как правило люди, проявляющие его, были не совсем здоровы. Миша в настоящий момент тоже был не совсем здоров. В нём перемешались и теперь пытались «усвоиться» не менее полутора литров белого, розового и красного вина, которым он с удовольствием заполнял себя на протяжении полёта. В Аэрофлоте на вино для пассажиров никогда не скупились… Подоспевшее такси увезло его в центр Петербурга…

Прошло три месяца. Жизнь на новом старом месте потихоньку налаживалась. Михаил устроился на работу преподавателем в родное Училище Подводного Плавания имени Ленинского Комсомола. Ему разрешили носить форму. Как ни странно, но там его ещё помнили. То, что училище сохранило своё имя, Мишу очень удивило и обрадовало. В девяносто седьмом году о комсомоле, как политическом явлении, уже начали забывать, а тут пожалуйста вам – … имени Ленинского Комсомола! Бестолковая жизнь последних десяти лет, не принёсшая ему ни счастья, ни покоя – одну только суету, тоже начала потихонечку забываться. В один из дней ему позвонил старый знакомый, с которым Михаила когда-то многое связывало.