Татьяна Московцева - Многоточия

Касаемо «сосудистых» и «ноотропных» препаратов, которыми так любят «прокапываться» лоботомированные граждане (Мексидол, Цераксон, Церебролизин, Кортексин и так далее). Многократно слышал на конференциях и в личных беседах от профессоров и опинион-лидеров мнение о том, что эффект означенных средства клинически не доказан. При том, что их выступления на конференциях оплачивались производителями этих препаратов. Вот это я понимаю – Честность и Неподкупность.

Российское здравоохранение держится на инертности мышления работников здравоохранения. Ещё с советских времён их приучили работать за прожиточный минимум, фактически бесплатно, их работа больше похожа на общественное служение, чем на нормальную занятость с приличным заработком и соцпакетом. В нынешних капиталистических реалиях эта пагубная вещь продержится недолго, и медицина Этой Страны рухнет, если врачи не будут получать достойную зарплату».

Наутро я хотел подкорректировать и даже удалить пост, как обычно поступал со всеми заметками, написанными в нетрезвом виде, однако, увидев, что Валерия лайкнула его и перепостила в своём Фэйсбуке, оставил без изменений.

Чем больше я узнавал Валерию, тем больше видел, как много у нас общего. Например, состояние некоей растерянности – мы оба точно знали, что надо делать сегодня, но чёткие планы на будущее сформированы не были. Мы хорошо понимали друг друга… но не понимали сами себя в полной мере.

Я планировал проработать врачом в N-ске минимум три года, а затем, получив стаж, вернуться в Петербург. Также я планировал начать новый бизнес. Всё это было так, план прост, а потому красив, как говорится, но… в то же время я сомневался, стоит ли разбрасываться, может, сосредоточить усилия на врачебной карьере, ведь даже в нашей убогой имитационной медицине можно разработать золотую жилу. Я понимал, что медицина – это дорогостоящее хобби, и вместе с тем искусство. А искусство должно проникать в тебя, немного даже насиловать. «Что мне делать? На что сделать ставку? Стоит ли дальше поддерживать сайт и заниматься писаниной? А может, пойти продавать жареную картошку в Макдоналдс, приговаривая: «Да ведь когда-то я был миллионером»?» – эти и подобные им вопросы я постоянно задавал себе. Но в такие моменты вместо мыслей в голове расплывалась клякса. Я не знал, что делать дальше, кроме как пойти в бар и пропустить ещё стаканчик.

Валерия, между тем, увлечённо работала и училась в аспирантуре, штудировала иностранную литературу, но периодически её накрывали сомнения: а правильный ли она выбрала путь, ведь в нынешних условиях она не сможет получать достойную оплату своего труда. К чему все эти усилия, долгая, хоть и интересная, учёба, научные работы, если впереди – полнейшая безнадёга, пустота?! Может, пойти поучиться крутить суши и зарабатывать в суши-баре в три раза больше!? Или крутить задницей у шеста в стриптиз-баре и зарабатывать в 10 раз больше!? Совсем другой лавандос получается.

Мне импонировало то, как Валерия относилась к своему положению и к окружающей действительности – с юмором… и разъедающим сарказмом. Однажды на дежурстве она предложила мне йогурт, до конца срока годности которого оставалось два дня: «Давай скорее скушай его, чтобы он успел, не прокиснув, войти, пройти по всему кишечнику и нормально выйти».

Да, у нас была взаимная симпатия, много точек соприкосновения… но я всё медлил с приглашением на свидание, и промедление становилось всё более и более тягостным… Тем более, что пришла весна и Валерия стала ходить в коротких платьицах и юбках, источая совсем уж неземную энергетику.

…Мы просто продолжали видеться на работе, обсуждали текущие дела, – так, например, она рассказала, что купила новый кухонный гарнитур и теперь счастлива, потому что любит готовить и ей важен комфорт на кухне. Я, в свою очередь, похвалился своим приобретением – купил новую маску.

– Маску?! – немного озадаченно переспросила она.

– Я собираю маски. У меня их целая коллекция. Где бы я ни был, отовсюду везу домой маски. У меня есть экземпляры из Туниса, Кубы, Египта, Испании, Марокко. А самые красивые, конечно же, из Венеции.

Она озорно подмигнула:

– Ты им поклоняешься? Ты язычник?

– Я набожный атеист.

Тут она попросила прокомментировать моё отношение к религии и богу.

– Бог – это который Дед Мороз для взрослых? – усмехнулся я. – Который, в отличие от детского, никогда не приносит подарков? Безначальный, бесконечный и невидимый?