Сергей Алексеев - Узел - повести и рассказы

Вадька догнал Людмилу, набросил ей платье на плечи и, заглядывая в лицо, боком пошел рядом. Через минуту мимо с визгом пронесся «жигуленок», мелькнули сгорбленная фигура Ромки и руки, крепко держащие руль.

— Мог ехать с ним, — бросила Людмила. — Я одна пойду.

— Не мог, — сказал Вадька. — Оставить бедную женщину на дороге, тем более голой…

Людмила остановилась и в лицо ему выкрикнула:

— Я не хочу с тобой идти! Ясно? Убирайся!

— Ах, вы не хотите? — Вадька улыбнулся и сделал что-то вроде поклона. — Может быть, мы вам опротивели? Может быть, у нас фактура не подходит? — продолжал он нараспев говорить: — Может, вас на свеженькое потянуло?

Людмила сделала шаг и, откинув голову, рассматривала Вадьку, будто оценивала — ладно ли сидит на нем джинсовая курточка? Вадька внезапно смел со своего лица улыбочку:

— Ты же со мной… Все уже знают! Докажи теперь! А еще чего-то…

Она ударила его по лицу. Не ладонью, не пощечину дала, а кулаком ударила умело, по-мужски. Вадька отпрянул, а Людмила быстро пошла вперед, и волосы ее уже не трепетали и не сливались с солнцем, а торчали над худой длинной шеей бесформенной кучей рыжих стружек. И грация, что была в ней минуту назад, исчезла. «Дура! — со злостью подумал Вадька и догонять не стал. — Ромка прав. Корчит из себя девочку…» Он покрутил оставшуюся в его руках Людмилину сумочку. В ней что-то бренчало и шелестело. Ему захотелось трахнуть сумочку об асфальт так, чтобы брызги разлетелись в разные стороны, чтобы памяти не осталось. Однако не бросил сумочку, а нацепил на шею, как носят сумки автобусные кондукторы, и вышел на середину дороги ловить попутную машину.

Автомобили шли, не сбавляя скорости, и Вадька шарахался от каждого, размахивал руками, кричал, но никто не останавливался. Мельком он видел довольные, ленивые лица, неестественно крупные загорелые руки, властно обхватывающие руль, хохочущих мужчин и женщин на задних сиденьях. Кто-то нехотя погрозил пальцем, не шали, мол, юноша, на дороге, кто-то на ходу вышвырнул пустую бутылку, и она не разбилась, ударившись, а с дребезжанием покатилась к бордюру. Лишь какая-то девица в синей «Волге» повернулась к Вадьке и долго на него смотрела, объясняя что-то своему спутнику, наверное отцу. Лицо, смазанное скоростью и блеском стекла, маячило белым пятном, пока даль и горячий воздух не растворили и лицо, и синюю машину. Вадька не пытался больше останавливать попутную, встал на осевой линии, высокий, длинноногий, безразлично провожал глазами зачастившие автомобили и чувствовал себя страшно одиноким, никому не нужным; и будто весь мир от него отгородился, спрятался за стеклами, шторами, японскими жалюзи и проносится мимо, замечая его на дороге как помеху, не более, и никому нет дела, что у Вадьки противно на душе, что он остался один. С трудом запихав руки в узкие джинсовые карманы, Вадька ссутулился и побрел серединой дороги к городу, Ему сигналили, но он не оглядывался.

У знака «Остановка запрещена» тяжелый панелевоз, обогнав Вадьку, заскрипел тормозами, из кабины высунулся шофер, коротко стриженый жилистый парень лет тридцати пяти.

— Эй ты! — крикнул он. — Иди-ка сюда! Вадька подошел:

— Чего?

— Садись. Нашел место для прогулок.

Когда Вадька забрался в кабину, шофер недовольно спросил:

— Лет сколько?

— Двадцать четыре.

— А ума все нет, — определил шофер. — Что, с девчонкой поссорился?

— Нет, — сказал Вадим, — не поссорился. Так…

— Судьбу испытываешь? Знал я одного такого. По Верхоянску. Все храбростью козырял: плевал, говорит, я на эту суету. Удачливым себя считал, заработать больше всех хотел.

— И что? — с любопытством спросил Вадька.

— Ничего. В одиночку на зимней трассе ездить запрещалось — четыреста верст, шестьдесят морозу. Уехал один… Нашли через день. Полетела коробка скоростей, залез под машину. Короче, машина скатилась и баллоном придавило кисть руки. До половины лишь сумел кость перегрызть. Замерз. Шестьдесят градусов не шутка.

— Анекдот, — сказал Вадька.

— Дура ты, — буркнул шофер и прибавил скорость.

Вадька помолчал, обдумывая, и вдруг спросил:

— На колеса там заработать можно?

Шофер насупился, оглядел Вадьку и не ответил.

— Сколько за колеса пахать надо? Год? Пять?

— Пешком ходить надоело? — спросил шофер.

— Колеса — первое дело, — вспомнил Вадька Ромкины слова.

— Попробуй, может, и заработаешь, — безразлично сказал шофер и всю дорогу до города больше с Вадькой не разговаривал.