Влад Маврин - День Сэма (сборник)

Нас отвезли обратно в школу в том же автобусе. Ещё по пути с кладбища мы впервые вспомнили о наших девчонках – Цымбе и Пупсике – и условились навестить их. Цымба появилась в школе уже на следующей неделе. Она была, казалось, всё той же Люськой, только что-то неуловимо сухое и серьёзное появилось в её глазах. Пупсик же с перебинтованой головой пролежала дома вплоть до Нового года. Врачи не разрешали ей вставать, и все мы приходили навещать её каждый день. Её квартира, благодаря терпению и деликатности родителей, превратилась в клуб, где мы встречались, делали уроки, опустошали Пупсиков холодильник, вспоминали Сэма и строили всякие планы. Не было дня без сакраментальной фразы: «Ну что, во столько-то у Пупсика». Случившееся несчастье нас здорово подвинуло друг к другу: семерых ребят и пятерых девчонок, нашу агитбригаду, нашу «Артель».

А потом был школьный театр миниатюр, который мы сами создали и придумывали разные, как нам казалось, смешные сценки (мы их называли интермедиями). А девчонки наши пели квартетом. Мы были жутко популярны. Остаток десятого и весь одиннадцатый класс где мы только не выступали. И это вместо подготовки к выпускным и приёмным экзаменам.

Неудивительно, что после окончания школы только троим из нас удалось поступить в институт, причём Харки поехал учиться в Питер, в высшую мореходку.

Через год, пятого декабря, мы все собрались на кладбище перед уже огороженной могилой и поставленным памятником. Фотография Сэма на чёрной гранитной плите, где он в школьной гимнастёрке, с по-взрослому зачёсанными назад волосами, и его – Сэма – имя и фамилия, и даты такой неправдоподобно короткой жизни… Шестьдесят второй год, а мы уже жили в шестьдесят третьем. Эта дата смерти оставляла Сэма в прошлом, а мы стояли на пороге длиннющей дороги протяжённостью в целую жизнь. Мы помянули тогда Сэма принесёнными двумя бутылками портвейна.

После окончания школы Майка призвали в армию, а годом позже и Фукса. Мы же, остальные, поступили учиться в разные московские вузы. Встречались всё реже и реже: новые друзья, интересы, иная жизнь. Словом, как любил повторять Маркиз, «жизнь-разлучница нас упрямо разводила», однако каждый раз в начале декабря «пепел Клааса стучал в наши сердца», мы созванивались и договаривались идти к Сэму. На его могиле появилась небольшая самодельная скамеечка, под сиденьем которой была ёмкость, где мы оставляли (и, как это ни странно, всегда находили) пару гранёных стаканов.

Очень редко, когда приходили все или даже почти все, но кто-то из нас всё же приходил обязательно. Редко, когда мы приносили Сэму цветы, денег на это как-то не находилось, но поминали его всегда. Мы больше не грустили, приходя к нему, а обменивались новостями, хохмили и порой наш смех звучал слишком громко и неуместно. У Сэма встречались те, кто в силу разных причин и обстоятельств не виделись по нескольку лет. Это было определённое время и место, где мы возвращались в наше прошлое.

Всякий раз, приходя сюда, мы видели оставленные на его могиле цветы. Могила была прибрана, родители приходили всегда раньше нас. Удивительно, мы ни разу за многие годы так и не повстречались с ними. К тому же через некоторое время Евгения Максимовна с мужем куда-то переехали.

Встреча с родителями Сэма случилась через двадцать пять лет после его гибели. В тот день мы, наверное, впервые приехали на кладбище раньше их. Дата была круглая, поэтому почти вся «Артель» была в сборе. Наши «девчонки» принесли цветы, мы выпивку. Декабрь стоял не холодный, а снегу было много, как тогда, и нам светило тусклое зимнее солнце. Расходиться не торопились, многие, особенно девчонки, давно не виделись. «Поминовение» Сэма было в разгаре, когда мы заметили подошедшую к нам пожилую пару – это были его родители. Мы это поняли сразу, ведь мы их знали всегда людьми пожилыми. Тогда для нас, шестнадцатилетних, наши родители сорока с лишним лет казались уже безнадёжно старыми, а сейчас мы сами стали их ровесниками. Они не сразу поняли, кто мы. А когда признали, отказались верить своим глазам. Это было непостижимо, что к их Сашке, спустя двадцать пять лет, пришли его товарищи-одноклассники, пришли людьми врослыми, сами уже родители таких же детей, какими были они тогда. Их Сашке, нашему Сэму, была дана слишком короткая жизнь, но очень долгая память. В тот день мы как бы вернули им сына на какие-то короткие, но радостные минуты свидания с его тогдашним миром. И они были нам благодарны за это. А мы это бессознательно поняли и были счастливы.