Влад Маврин - День Сэма (сборник)

Но сначала сами стихи.

Аврора Римская

«С появлением Авроры Римской в поэзии повеяло спелым запахом жнивья. А её литературные герои свежи и пахучи, как только что испечённый каравай. Автор удобрил образ Стёпы жаром своей души и сердца. Её Степан не сорняк на пшеничном поле, а весёлый и даже озорной колосок. Хорошей тебе пахоты, Аврора, в необъятных полях поэзии».

Идинах Иосиф Аэропортович (пенсионер):

«Здравствуйте, уважаемая Авророчка! Позвольте мне Вас так называть, ведь я уже в солидных годах. Случайно прочитал Ваше стихотворение – оно меня взволновало необычайно. У Вас есть поэтический дар, поэтому пишите, пишите… А я обращаюсь к Вам в надежде узнать про своего отца, который по описанию в стихотворении очень похож на него, как о нём рассказывала мама. Как Вы, дорогая моя, можете заметить по моему отчеству, точное имя моего отца не установлено. Мама вспоминала, что однажды самолёт, в котором она летела, совершил поздно вечером вынужденную посадку в Мухасранске и пассажиры в ожидании вылета ночевали в аэропорту. Мама летела одна, и один из пассажиров помог ей скоротать эту ночь. Он запомнился ей своим весёлым нравом – всё пел да смеялся, совсем как Ваш Стёпа. Вот я и подумал, а вдруг это он? Напишите подробнее о нём и, если можно, пришлите Ваше фото. Ваш Иосиф Идинах».

Эллеонора Фиксней (референт общества певчих птиц и аквариумных рыб):

«Душечка моя! Стихотворение Ваше – просто райское! Просто, ах какая прелесть! Но Вы, птичка моя, ещё так молоды и неопытны! А мужчины – эти акулы! Они просто готовы сожрать Вас, моя рыбка! Умоляю Вас, мой кузнечик, не доверяйте этим пираньям. Не верьте соловьиным трелям этих похотливых кобелей. Да, да! У меня, канарейка моя, огромный опыт общения с этими млекопитающими. Будьте осторожны, форелька моя!

Вечно Ваша

Мудаков Сервилат (зав. складом атомных бомб):

«Уважаемая Аврора! Прочёл твой стих и просто напросто расстроился. Правду хочешь? Пожалуйста! Ты вот пишешь, что познакомились с каким-то там Стёпой и тебе очень даже хорошо было. А мне, понимаешь, мне плохо! Потому, чувствую я – ты дивчина хоть куда! А Стёпа кто? Всё хи-хи да ха-ха! А что он ещё может? Танком или самолётом управлять сможет, чтобы Родину защитить, ежели что? А вот везёт же ему по жизни с такой, как ты. А я должен тут, в этом складу, торчать и якшаться с этим чёртовыми бомбами цельными днями. Так, что даже волосы повылазили. А ведь я мужик ещё молодой и в силе. А стих твой хороший, душевный.

Федра Гулько (птичница, село Пахучее):

«Здравствуй, подруженька! Не обижайся, ведь сама так назвалась. Прочитали твой стих у нас в птичнике бабы и запечалились. Заколохнула ты наши сердца девичьи, растревожила и заставила вспомнить много чего, чего и поминать не хотелось бы. Приезжал тут к нам намедни один такой из района, тоже Степаном звали. Всё руководил да девчат охмурял. А мы, дуры стоеросовые, уши распустили и слухаем.

Голос у него, правда, такой сахарный, прям как мёд. Да и повадки совсем не как у наших мужиков. В общем, за пять дней, что этот козёл у нас «гостевал», много девчат он перепортил. А руки у него такие ласковые… А уж чего он только с девками не делал, сказать стыдно. Вот я, по просьбе девчат наших, и пишу тебе, подруженька, предостеречь тебя в случае чего. А так, чего же, пусть приезжает ещё, мы не против. Руки у него такие ласковые…»

Фред Шапиро (рабочий, член профсоюза, США):

«Мой хорошая Аврора! Я живу талеко от тьебя, но близко от твой сердец. Как ти можешь видать, я знай и понимай рашен язык. И я читай немец Маркс, ваши Ленин и Брежнев и ты со своим поэм. И я решил пристать к тебе. Ты смог мой сердец ударятся как можно часто от твой поэм. Вот! И я очень хотел тоже иметь сын или дочь от тебя, не Стьепан. Мой доход хороший, и ты иметь, наверное, тоже хороший доход, и мы вместе будет ещё лучше. Дай знать, когда я мог приезжать к тебе в Рашу. Мы сможем сделать контракт.