Мэттью Хаффи - Меч дьявола

Тондберкт махнул рукой симпатичной рабыне, нарезавшей свинину. Она подошла к ним с несколькими отборными кусками на подносе. Поставив поднос на стол, рабыня улыбнулась этим двум молодым мужчинам и вернулась к очагу. Беобранд взял кусок мяса и, хотя горячий жир обжигал ему пальцы, откусил столько, сколько смог.

Тондберкт налил ему еще медовухи из большого глиняного кувшина. Он, похоже, не стеснялся разговаривать с незнакомым человеком, и Беобранд с радостью слушал его, утоляя голод.

– Послезавтра я впервые в жизни отправлюсь в поход с другими воинами. Прошлым летом отец дал мне новое копье и щит. Теперь у меня будет возможность проверить, насколько они хороши.

Его глаза сверкнули, отразив свет очага. Беобранду было вполне понятно волнение этого воина.

Пока Тондберкт рассказывал Беобранду о своем новом оружии и о том, как он испробует его в предстоящей битве, Беобранд стал разглядывать сидящих за столами здоровенных воинов. Их здесь собралось человек пятьдесят, не меньше. Целое войско. Если Эдвин сможет собрать еще больше с близлежащих деревень и ферм, в его распоряжении окажется сила, с которой придется считаться. Интересно, а сколько еще таких людей, которые, подобно Окте, не присутствуют на этом пиру?

Беобранд дожевал кусок хлеба, который он обмакнул в мясной соус, перед тем как запихнуть себе в рот. Затем он запил его глотком медовухи. Тепло помещения и медовуха действовали на него расслабляюще. Он чувствовал, как уходит напряжение, накопившееся в его мышцах за время путешествия по морю.

Перед его мысленным взором стали хаотически мелькать события последних месяцев. Он снова пережил смерть Эдиты. Затем он похоронил Реду и мать в один и тот же день. Все трое умерли в течение недели. Отец меж тем оставался здоровым и сильным. Юношу после этого стали терзать сомнения, а не проклял ли кто-нибудь его, Беобранда.

Он нахмурился и уставился на пламя очага. Может, огонь испепелит терзающие его неприятные воспоминания? Беобранду не хотелось думать о прошлом. Не хотелось думать о том, что случилось.

И о том, что он сделал.

А сделал он вот что – сжег свой дом и отправился на север в поисках новой жизни.

Беобранд повернулся к Тондберкту, добравшемуся уже до середины своего рассказа об одном из сыновей короля – Осфрите. Тот, похоже, был великим охотником, поскольку прошлым летом в одиночку одолел медведя. Непрерывная болтовня уже казалась Беобранду утомительной, а потому он прервал Тондберкта вопросом:

– Ты знаешь, где мой брат?

Тондберкт растерянно захлопал ресницами, тщетно пытаясь понять, какое отношение имеет этот вопрос к тому, о чем он сейчас рассказывал.

– Ну, это зависит от того, кто он, этот твой брат, – наконец ответил он с улыбкой. Его, похоже, ничуть не обидело то, что его перебили.

– Его зовут Окта. Он немного выше меня. У него очень светлые волосы, почти белые.

Тондберкт открыл было рот, чтобы ответить, но потом, видимо, передумал и снова закрыл его. Он посмотрел вниз, на свои ладони, а затем сделал большой глоток из рога с медовухой. Беобранду невольно подумалось, что с его братом, наверное, произошло что-то ужасное, раз уж болтливый Тондберкт вдруг стал нем как рыба.

– Что случилось? – спросил Беобранд.

Тондберкт сидел с таким видом, как будто не хотел ничего отвечать. Затем, несколько секунд спустя, он вдруг выпалил:

– Окта умер!

Беобранду эти слова показались какой-то бредовой фантазией.

– Что? Нет, не может быть… Я… – Он запнулся.

Однако выражение лица Тондберкта говорило ему, что никакая это не фантазия. Лицо у Тондберкта стало пепельно-серым: он, казалось, сам пришел в ужас от того известия, которое только что сообщил Беобранду.

– Мне жаль, – сказал Тондберкт.

Он выпил еще медовухи. Судя по его виду, он чувствовал себя очень неловко.

– А как он умер? – Беобранд с трудом выдавил эту фразу через ком, подступивший к горлу.

Тондберкт потупил взор.

– Как он умер? – повторил свой вопрос Беобранд, повышая голос.

Тондберкт посмотрел прямо в голубые глаза Беобранда. На какой-то миг Беобранду показалось, что Тондберкт сейчас не выдержит его пристального взгляда и выбежит из зала. Однако несколькими мгновениями позже тот сделал глубокий вдох и тихо произнес:

– Он покончил с собой.

Его слова потонули в общем гуле зала. Сидящие вокруг Беобранда и Тондберкта люди бурно пировали. Беобранд и Тондберкт были своего рода островком тишины посреди океана шума. А еще они походили на тень облака, падающую на ячменное поле в ветреный летний день.