Андрей Аствацатуров - Осень в карманах

– Джул, откуда у тебя эти деньги?

Она стояла на кухне, вытирала полотенцем стакан и улыбалась.

– Не важно. Уже не важно. Я ухожу.

– Как это не важно? Где ты их взяла?

Она поставила стакан на стол, подошла ко мне вплотную и положила руки мне на плечи. Улыбка исчезла с ее лица.

– Милый, ты что, глухой? Я ухожу, понимаешь? Совсем ухожу. И давай без истерик.

– Ладно, – отозвался я и вывернулся. – Давай без истерик. А к кому, позволь спросить?

Она отошла к окну и взяла сигарету.

– Джул!

– Ну что?! Что ты хочешь?

– Ничего! – я понял, что больше сдерживаться уже не в силах. – Забирай всю свою хрень и катись отсюда!

Всё. Кажется, мы наконец пришли. Костя уже стоит, облокотившись на деревянные перила, отгораживающие от крутого обрыва длинные плоские ступени, ведущие на виллу. Мы с Робертой подходим и дружно достаем сигареты. Надо отдохнуть перед последним рывком и перекурить. На территории дворца, предостерегает надпись, курение строго запрещено.

Мимо нас, как заведенные автоматы, проходят немцы. Один из них, старик в пигментных пятнах, останавливается, создав затор, и спрашивает по-английски:

– Вы, ребята, откуда?

– Russia , – отвечаю. И, кивая в сторону Роберты: – А она из Италии.

– Moscow? – уточняет немец.

– No, Saint-Petersburg.

– Oh, ja, ja! – с готовностью отзывается немец. – Красивый город! Я знаю… – и проходит мимо, кивая своим каким-то доброжелательным мыслям.

– Еще бы ты не знал, – комментирует Костя по-русски. – Спасибо, дед, за чуткость. Устроили нам, сволочи, блокаду, голодом всех заморили, а теперь…

– Ага, особенно тебя, – говорит Роберта, хлопая его по животу.

– У нее дед воевал в Африке, – поясняет мне Костя. – Хреново, кстати, воевал.

Роберта смотрит на чаек. Она то ли не слышит Костю, то ли делает вид, что не слышит.

И снова смотровая площадка с видом на нефритовое море, усеянное подпирающими горизонт островами. Оскорбительный пейзаж– сон, выставляющий человека со всеми его мыслями, страстями, ревностями донельзя мелочным. Отсюда по приказу Тиберия вниз на скалы сбрасывали преступников. А внизу моряки разрубали изувеченные тела веслами и бросали их рыбам.

Останки дворца, прошитые тонкими розовыми кирпичами, скорее напоминают план, набросок, по чьей-то прихоти ставший трехмерным. Мне отчего-то вспомнился «Догвилль», разыгранный в таких же условных декорациях, закончившийся местью добродетельным подонкам, местью дикой, на которую способны только те, у кого хрупкая измученная душа.

Я брожу среди каменных стен, созерцаю правильную геометрию, стараясь отвлечься от противных мыслей, наседающих, возвращающихся, бегающих по кругу. Если бы я тогда не психанул, если бы взял себя в руки, то мы бы сейчас… Забыть. Забыть. Вот здесь, в этом помещении, Тиберий, возможно, мылся. А в этом побольше – наверное, сладострастно оглядывал своих совокупляющихся «рыбок».

Теперь тут камни, песок и редкая трава, пробивающаяся сквозь щебенку. Император не узнал бы местности. Вместо яростного простора, сверлящего зрачок, – открытка, вместо дворца – какая-то разломанная вставная челюсть, вместо умащенных, познавших все грани разврата «рыбок» – ходячие ветоши и рыхлые подростки. Рак времени сожрал всё. Табакерка Капри, однажды чуть приоткрывшись, теперь захлопнулась навсегда.

– Налюбовался? – голос Кости возвращает меня из сна. – Слава богу! А теперь – в гостиницу, в душ, в ресторан!

Эта история слишком уж затянулась, вытянулась, как италийская пальма. И теперь пора заканчивать. Пора нахлобучить верхушку, взять финальный аккорд – любой, пусть даже слегка визгливый и в прошедшем времени.

Когда мы остановились у седьмого по счету ресторана, Костя начал терять терпение.

– Старик, – серьезно сказал он. – Давай ты побыстрее определишься. А то мы с Робертой уже жрать хотим.

Я в ответ поморщился на раскрытое меню. Не объяснять же ему в самом деле, зачем я хожу от одного ресторана к другому. И в эту секунду в глубине зала я увидел того, кого искал. Он сидел за дальним столиком в красной майке. Собственной персоной. Один-одинешенек. Без нее.

– О’кей, – сказал я, стараясь не выдать свое волнение. – Давайте тогда останемся здесь. А то Роберта уже устала.

Роберта ответила мне доброй улыбкой и неопределенно качнула головой.

Мы выбрали столик, и я уселся так, чтобы не упускать из виду красную майку. Надо же… Еще жрет что-то. И с таким аппетитом. Хотя что тут такого? Не сидеть же ему голодным. Интересно, а скоро она вернется?