Герман Шелков - Злые люди и как они расплачиваются за свое зло

Наверное, она гадала: рискнуть или не рисковать?

Я уже знала эту женщину: она не могла отречься от своей жадности. Бросить мысли о деньгах – это для нее означало бы, что нужно перестать дышать.

Меньше всего тетя думала о том, что именно по ее вине мое лицо не соответствует ее бредням об исцелении.

Я думаю, она вообще не умела себя упрекать. Такие люди о себе плохо никогда не думают. Даже после массы необдуманных поступков они обвиняют других, а о себе предпочитают молчать.

Отвратительный порок. Один из самых гнусных.

Таким человеком была эта тетя Света.

Мне она была ненавистна. Я прятала от нее глаза. Я хотела бы вообще никогда не говорить с ней. И хотела бы сбежать, и согласилась бы жить в детском доме.

Тетя вдруг все это почувствовала и громко сказала: «Думаешь, что сбежишь? Выйдешь на улицу и сиганешь? Не-ет, детка, не выйдет. Я тебя найду, схвачу и три шкуры спущу. А потом посажу в тюрьму. Скажу, что ты у меня золотые сережки украла и кулон. И еще деньги утащила из кошелька. И облигации. И все это потянет на три года в детской колонии… А там тебя юные бандитки, как таракана, раздавят. Это те, которые с детства пьют, курят, воруют и на отца с матерью с ножом бросаются. Они тебя в первый же день растерзают, вот увидишь!»

Я ничего не знала о детской колонии и ужасалась от таких тетиных речей.

«Хочешь в тюрьму? – кричала тетя. – Если хочешь, только скажи, дорогуша. Сегодня же и поедешь! И этот погреб тебе покажется райским местом! Кладовочкой сахарной ваты!»

Я сказала: «Нет, не хочу в тюрьму».

«Тогда идем работать! – проорала тетя. – Деньги сами с неба не свалятся!»

Мы вышли на улицу, и тетя преобразилась. Превратилась, как всегда, в добрую, сердечную, благовоспитанную женщину, которая улыбается чуть ли не всем встречным, а знакомым чуть ли не кланяется.

И все же я заметила, как она нервничает, потому что люди, попадающиеся нам навстречу, с удивлением разглядывали меня.

Все до единого таращились на мое лицо.

А уж на платформе станции на меня поглядывали, наверное, сразу сто человек.

Тетя поняла, что промахнулась. Я привлекала слишком много внимания, и большинство обыкновенных людей хотели бы расспросить нас, что случилось.

К нам даже подошел милиционер и спросил: «Что произошло с этой девочкой?»

Он попросил тетю показать документы, задал вопрос и мне: «Эта гражданка действительно твоя тетя?

И почему у тебя такое лицо? Тебя били?»

Тетя стала улыбаться и говорить: «Да что вы! Что вы! Девочка каталась на санках с горы, санки перевернулась, и она неудачно стукнулась лицом об пень. Спросите ее, спросите! И спросите, куда мы едем. В больницу едем – лечиться!»

Мне очень хотелось закричать: «Она врет! Она мошенница! Арестуйте ее, отправьте в тюрьму!», но я сама боялась тюрьмы, потому что тетя могла осуществить свою угрозу, ведь она была злая, жестокая и мстительная ведьма.

Поэтому я подтвердила тетины слова, и милиционер ушел. Но тетя все равно осталась недовольна. Потому, конечно, что мы не могли «работать».

Она была немного растеряна. Подошедший поезд забрал нас, но тетя не рискнула ходить по вагонам. Мы ехали в тамбуре. Тетя молча глядела в окно и покусывала губу.

Я прикрыла лицо платком, и на меня стали меньше обращать внимания. Куда мы отправились, мне было неизвестно. Скорее всего, даже тетя не знала, куда мы едем. То есть она этого еще не решила.

Наконец какая-то мысль заставила ее оживиться. Она проговорила: «А! Гусыня! Ну конечно! Она должна мне четверную!»

Мы сошли на платформу и поехали в автобусе.

Была оттепель. После морозов вдруг сильно потеплело, воздух стал влажный и мягкий, а снег вязкий и водянистый. В небе появились чернильные облака. И неожиданно пошел сильный дождь, словно осенью.

Мы долго ехали по шоссе, затем по сельской дороге и приехали в какую-то деревню. Пошли пешком и промокли под дождем. Тетя ругалась нехорошими словами, упоминая свою знакомую по прозвищу Гусыня. Какая она была, эта Гусыня, если не такая же, как тетя? Ведь у тети не могло быть хороших людей среди знакомых. Поскольку хорошие люди не водят знакомства с мошенницами и вообще со злыми ведьмами. Разве это возможно?

Дом Гусыни был в конце улицы и самый унылый из всех. Забор некрашеный, во дворе грязно. На крыльце – мусор.

Гусыня не обрадовалась тете: «А, это ты? Чего приперлась? Чего нужно?»

У этой женщины было странное лицо – очень белое, словно фарфоровое. И вся ее голова выглядела кукольной. Изящно изогнутые брови, маленький аккуратный нос, овальный рот и красивые щеки. Зато тело было большое и походило на грушу. Вот почему, наверное, ее прозвали Гусыней. При ходьбе эта женщина переваливалась из стороны в сторону, как гусыня. Надо же: маленькая, аккуратная, словно фарфоровая головка, и неуклюжее, располневшее, рыхлое тело!