Эммануэль Каррер - Жизни, не похожие на мою

То, чем занимается в своем кабинете судья по исполнению наказаний, немного напоминает процедуру в кабинете психоаналитика. Он слушает и пытается понять, что способен понять человек, сидящий напротив него.

Его клиентура состоит из людей с серьезными проблемами: многие из них наркоманы и носители ВИЧ. Шансы на то, что они выкрутятся, ничтожно малы, добрые слова заведомо напрасны. Тем не менее, они все же есть — правдивые и уместные одновременно, иногда даже действенные.

Работая с такими потерянными, раздавленными личностями, с юных лет покатившимися по наклонной плоскости, Этьен обнаружил, что чем труднее ему понимать собеседника, тем спокойнее он становится. Глядя на чужие страдания, он инстинктивно входил в то состояние, что помогало ему переносить собственные муки, когда он болел раком. Он словно бросал якорь вглубь самого себя. Не надо раздражаться, не надо бороться, пусть все идет своим чередом: лечение, болезнь, жизнь. Не надо выдумывать умные фразы, пусть слова сами срываются с губ: и не факт, что они будут хорошими, но только так у хороших появится шанс быть услышанными теми, кому они предназначены.

Этьен часто рассказывает о себе. Тому, кто испытывает страх и презирает себя, он говорит про собственный страх, про свой искаженный до неузнаваемости образ, возникший однажды перед его внутренним взором. Больному он рассказывает о своей болезни. Говоря на эти темы, он отбрасывает стыдливую сдержанность. Два случая заболевания раком и ампутированная нога производят на его клиентов серьезное впечатление. Он это знает и без зазрения совести пользуется этим: хорошо, если его несчастья пойдут на пользу благому делу.

Кому или чему, на самом деле? Другому человеку? Более умному? Лучшему? Этьен сказал, что от такой мысли его тошнит. Что до меня, то я считаю ее справедливой. Чересчур благонамеренная и правильная, сказала бы Элен, но все же справедливая, и он был ее живым воплощением.

Что ты хочешь сказать? Что я нормальный парень, потому что у меня был рак и мне отрезали ногу? А если бы нет?

Нет, нет, я признаю: проблема гораздо сложнее, чем представляется на первый взгляд, можно болеть раком и остаться подлецом или идиотом, но на самом деле я сказал то, что имел в виду. А если я о чем-то умалчиваю, тем более, что не говорю здесь о Фрице Цорне или Пьере Казенаве, так это о том, что его, по-моему, вылечил его же рак.

Я пытаюсь представить себе молодого судью, ковыляющего по тротуарам Бетюна. Он живет не здесь, не стоит преувеличивать, он снял квартиру в Лилле. Привез свои книги, пластинки. По вечерам он снимает протез и в одиночестве ложится в постель. Всегда один. Лечение, физический недостаток, потеря шевелюры и волос на теле нанесли жестокий удар по его либидо. Теперь он чувствует себя лучше, да и волосы отросли, остроумия ему не занимать, вообще можно сказать, что он соблазнительный мужчина, но уж чего не скажешь, так это того, что у одноногого мужчины нет проблем в жизни и общении с женщинами. Он еще не встретил ту, кто примет его таким, какой он есть, кто полюбил бы его с двумя ногами, но встретит и полюбит его одноногого. Чувствует ли он, что скоро все изменится и к нему вернутся любовь и доверие? Или он уже потерял всякую надежду? Нет, он не отчаивается. Даже оказавшись на дне пропасти, он не считал свое положение безнадежным. Жажда жизни никогда не покидала его: после кошмарных сеансов химиотерапии она вела его в кафе напротив института Кюри и заставляла заказать здоровенный сэндвич с колбасой. Облокотившись на барную стойку, он уплетал его за обе щеки и думал, что жить все-таки хорошо, даже в шкуре Этьена Ригаля. Тем не менее, он был пленником явления, известного психиатрам как путаница понятий: любой выбор для него оказывался проигрышным. Решка — ты выигрываешь, орел — я проигрываю. Трудно перенести, когда тебя отвергают из-за того, что у тебя одна нога, но еще хуже оказаться объектом желания по той же причине. «Первый раз, когда девушка дала мне понять, что из-за этого не хочет со мной спать, — вспоминал Этьен, — я влепил ей оплеуху. Но однажды мне довелось услышать, как другая девица в присутствии кучи народа заявила: „Хочу трахнуться с Этьеном, меня дико заводит мысль о его деревянной ноге“. И, поверь мне, вынести такое еще тяжелее. Тем не менее, нужно научиться проглатывать и это. Мне помогло то, что в конце сексуальной пустыни я встретил девушку, которую в детстве изнасиловал ее собственный отец, а позже, в подростковом возрасте, она стала жертвой двух неизвестных насильников. Даже упоминание о сексе наводило на нее дикий ужас. В то время я тоже боялся секса, как огня. Как говорится, два сапога — пара. Несомненно, именно по этой причине мы оказались вместе в постели. Мы сделали все возможное, чтобы избавиться от страха, и наш опыт оказался просто потрясающим. Необыкновенным с сексуальной точки зрения, невероятным по нежности и самозабвению, одним из лучших в моей жизни. Я часто рассказывал об этом изнасилованным женщинам, а иногда и юношам, принимая их в своем кабинете. Я говорил им: „Да, то, что с вами произошло отрицательно сказывается на сексуальном поведении, это серьезная травма, неблагоприятный фактор, но вы должны знать, что есть люди, для которых ваше затруднение покажется сущей мелочью, и если вы согласитесь с этим, то сможете взглянуть на свою проблему другими глазами“».