Джозеф О'Коннор - Ковбои и индейцы

Брайан отстучал палочками приветствие. Они начали с «Отбросов разума» — написанной Джинджер псевдохипповой композиции, которая изобиловала басовыми аккордами, странными гитарными шумами и минорными квинтами. В идеале композиция должна была заканчиваться тем, что в стене пробивали дыру гидравлической дрелью, однако управляющий «Гордости» и слышать об этом не пожелал. Джинджер настояла, чтобы Славный Шеймус лично обсудил с ним этот вопрос, на всякий случай. Но в пабе только что сделали ремонт, и управляющий остался непреклонен. Композицию сопровождала запись заголовков теленовостей и фрагментов рекламы. Иронический обзор опасностей западной цивилизации — по крайней мере, так объясняла Джинджер. Поскольку же в бар постоянно заходили новые люди, аудитория вряд ли осознала глубокий смысл происходящего.

— А из «Погиз» что-нибудь знаете? — крикнул кто-то из зала.

— «Кристи»! — раздался другой голос. — «Спансил-Хилл», «Винтовки ИРА»!

Во время брайановского «Экстренного выпуска» послышались первые редкие хлопки — это была единственная песня, стилистикой напоминающая кантри. Джинджер пела на удивление хорошо, закрыв глаза, сжимая стойку микрофона так, словно могла упасть, если б отпустила ее.

Эдди и Клинт, зажав уши пальцами, попытались подпеть на два голоса, но в конце концов сбились, и Джинджер взглядом попросила их замолчать. Соло Клинта пошло чуть в разлад с основной мелодией, но каким-то чудом в конце он вернулся в соль-минор, как раз в тот момент, когда вступил хор.

Когда Джинджер закончила, Брайан исполнил короткую коду на ударных. Подружки Марион разразились приветственными криками. Джинджер поклонилась — слишком неловко, подумалось Эдди.

— Добрый вечер, — сказал Эдди. — Мы — «Жрицы меда».

Удивленный звуками собственного голоса в микрофоне, он отступил назад и рассмеялся.

Зал мало-помалу наполнялся. «Медисон-блюз» вышел неплохо. Но «Плач по любви» Игги Попа они запороли, пришлось даже остановиться и начать заново; на сей раз даже подружки Марион не аплодировали. Эдди сыграл соло песню Брайана «Страх свободы» — получилось немножко лучше. Слушатели, по всей видимости, решили, что это песня протеста. Троица каких-то крутых парней в заднем ряду хлопала, явно потешаясь над Эдди, который яростно выкрикивал текст. Потом подключилась остальная группа, и Клинт тут же с энтузиазмом начал вступление к «Чей ты пес?».

— Давай, Эдди, — крикнул он, прыгая по хрупкой сцене, — покажи им!

Эдди шагнул к микрофону, чувствуя, что нервы натянуты как гитарные струны, и запел:

Клинт был в экстазе. Он беззвучно произносил слова и лупил по струнам, морщась от боли, когда они резали ему пальцы. Джинджер покачивалась из стороны в сторону, на вид спокойная и равнодушная. Брайан бил в барабаны, так что содрогалась вся сцена. И внезапно, посреди песни, произошло что-то странное. Эдди увидел, что слушатели смотрят на него. Шум голосов стал затихать. Эдди словно бы только что проснулся. Он слышал, по-настоящему слышал гул барабанов за спиной и лязг тарелок, эхом отдающийся в зале. Басы Джинджер дрожью пронизывали его позвоночник. Краем глаза он видел Клинта, шаманствующего с гитарой. Похоже, клеится! Музыка подняла Эдди, захватила. Он видел Марион, которая чуть покачивалась из стороны в сторону. Сглотнул, запрокинул голову, закрыл глаза. «Вот оно, черт подери, — думал он, — вот!..» Он выталкивал слова из горла сквозь стиснутые оскаленные зубы, будто и впрямь понимая, что они означают:

Высокие ноты брызгами сыпались из-под пальцев, низкие звучали грозным, мрачным рыком. Пальцы скользили по ладам вверх-вниз, струны гудели, трепетали, высокие ноты срывались на визг. Он чувствовал, как кровь пульсирует в жилах. Гремели барабаны Брайана, в финальном хоре сплетались голоса Клинта и Джинджер: