Андрей Дубровский - Ватиканские Народные Сказки

Итак, лучшие персидские юристы стали копать под Алкивиада. Следует сказать, что в Персии голубые взаимоотношения не вызывали такого восторга своей модностью, как в Греции, особенно в Спарте. В УК ПД (даже имелась статья, сулившая смерть за такие деяния. Не желая себя сильно утруждать, персы назначили свидетелей и потерпевшего от вожделений Алкивиада. Это дало им возможность обвинить последнего в проспартанской ориентации, а затем умертвить.

Так погиб Алкивиад.

Случилось это в стародавние времена. Пришёл из-за моря Пирр, царь эпирский, стал разорять земли ватиканские, грозился и сам Ватикан-столицу разрушить, а на месте его построить капище своим демонам. И привёл он на погибель святого Ватикана чудищ невиданных, заморских – слонов. Сии громадные звери имели спереди на голове руку, которой они хватали охапку ватиканских воинов и кидали их далеко от себя, отчего те побивались смертным боем. А двумя огромными зубами, находившимися прям под этой рукой, сии уродливые создания могли разом проткнуть аж двух всадников вместе с лошадями! Не иначе демоны, закадычные друзья Пирра, из глубин ада достали ему этих животных.

Но всё-таки сокрушены были планы супостата усердными молитвами тогдашнего Папы – Элевтерия. Хоть и непобедим был Пирр, но не обороть ему было Бога. Хоть и побивал царь ватиканцев в каждом сражении, но за одного битого ватиканца двух своих небитых эпиротов отдавал. И вот, потерпев очередную победу, Пирр не выдержал богоборческого напряжения и уплыл в Грецию, где и сложил буйну голову за грехи свои. А ватиканцы, одержав поражение, больше Пирра никогда не видели.

Давно это было. Мне о том ещё прадед говаривал, а ему – его прадед, а тому, кажется, тоже прадед сказывал, но всё равно своими глазами тех дел не видел.

Случилась в ту пору у ватиканцев война с карфагенянами. А был то народ коварный и вероломный – никаких законов не признавал и договоров не соблюдал. И был среди сих нечестивцев самый нечестивец, Ганнибалом прозывался. И вот собрал этот Ганнибал рати несметные и пошёл воевать землю Ватиканскую. С арапами своими из Африки он в каждом сражении урон зело превеликий врагу наносил, конфуз войску ватиканскому учинял. Чрез это совсем скоро закончились в Ватикане консулы и мужи призывного возраста.

Затворились ватиканцы в своём городе и за стены носу не кажут. Стали в Ватикане слухи ходить про Ганнибала: будто ест он своих пленных за завтраком. Рассказывали даже, что обкормил он одного пленного дурман-травой и заставил того съесть свой собственный мозг! От этих россказней ватиканцы забоялись Ганнибала ещё больше и прозвали его «лектором», сами не зная зачем – со страху, наверное.

Но был среди оробевших ватиканцев славный витязь Сципион. Увидел он, что страх обуял сограждан его, каждый норовит спрятаться за спину другого, и решил вызвать Ганнибала-бусурменина на богатырский поединок: кто победит – тому и будет принадлежать государство противничье. Нечестивец в гордыне своей тщеславной принял вызов, и вот выстроились оба войска во широком поле – с одной стороны арапы ганнибаловы, с другой – рать ватиканская. Сципион вышел в кольчуге подпоясанной, с булавой тяжёлой, да с крестом нательным, двухпудовым. А Ганнибал почти что нагим, бесстыдник, явился, держа в руках лишь сеть рыболовную да вилку огромную, трезубцем называемую. И принялись они биться, и изловчился тут бусурмен проклятый и накинул сеть на Сципиона. Лежит богатырь, пошевелиться не может, а нехристь уже скалится, победу свою, стало быть, празднует. Но воскликнул тут витязь: «Не дам на поругание веру православную!», плюнул в лицо бусурменину да разорвал путы натиском небывалым. Оторопь взяла тут Ганнибала – стоит он, пошевелиться не может. И замахнулся тогда кулаком на него Сципион и первым же ударом вбил нечестивца по пояс в мать сыру землю; вторым ударом вбил его по шею; а третьим ударом выбил из Ганнибала дух вон. Возликовали тут полки ватиканские и принялись преследовать врага и побивать его нещадно.

Позже Карфаген со всеми его идолами погаными разрушили, а землю засеяли солью, чтобы ни одно доброе растение там не росло. А Сципион опосля победы своей славной ушёл в монастырь – Бога восхвалять, победу сию даровавшего.

В народе до сих пор рассказывают про Катона, про его исключительную набожность – каждое воскресенье проводил он в церкви в усердной молитве. Отличался Катон средь ватиканцев и крайним целомудрием: однажды, будучи в должности надзирателя над нравами, он исключил из сената одного патриция, который прилюдно (о, бесстыдство! ) поцеловал свою жену. (