Андрей Дубровский - Когда был Лютер маленький, с кудрявой головой…

Лютер накинул халат, побежал открывать дверь. На пороге стоял любимый ученик Лютера. И очень уж он показался вождю мирового протестантизма похожим на папского агента Шмидта. Потянулся было Лютер к ружью, висевшему для таких случаев в прихожей, да только вовремя вспомнил, что это был сон и никаких агентов Шмидтов на самом деле не существует.

Заснул как-то Лютер в библиотеке, и в этом не было ничего удивительного и предосудительного – ибо там его, усердно корпевшего над книгами, и застала ночь.

И вот спит Лютер и, как полагается, сон видит. Будто явился пред ним из глубин мрачной неизвестности некий жрец цифр и хитроумных формул – математик. И провозгласил, что, мол, служители Клио – историки – уже много лет тем и занимаются, что, вместо усердного изучения своего предмета, выдумывают разное и народ в заблуждение вводят: где несколько веков прибавят из вредности, где одного славного героя древности нарежут на несколько персонажей, словно какой-нибудь член разделят на многочлен.

И вместо того чтобы искать корень из четырёх, сей математик искал в своих пламенных изобличениях корни цивилизации этрусков и державы московитов. Или хватал не успевшее от него убежать какое-нибудь историческое или географическое название и начинал его мять, препарировать, да задом наперёд читать, пока не получал удобные для него результаты. Или, возомнив себя Зевсом, хватал с неба светила и, препятствуя их нормальному ходу, помещал на другом конце Круга Земного – и всё это лишь для того, чтобы звёзды и планеты выстраивались в нужное этому математику историческое время в нужном ему месте.

Проповедник с яростным взором продолжал бормотать, распаляясь всё больше и больше, и тут Лютер почувствовал опасность: обличитель стал подбираться к самому Лютеру, начиная уже рассуждать, что никакого Лютера, а вместе с ним и Конфуция с Вергилием, вовсе не было, а был вместо них один Кирилл-и-Мефодий, отец Ломоносова.

Лютер замахал руками и на ватных ногах побежал прочь. Долго ли, коротко ли бежал он, но, наконец, притомился и прилёг под деревом. И заснул. И погрузившись в самые глубины сна разума, увидел Лютер таких чудовищ, что ему захотелось зажмуриться крепко-крепко и оказаться в каком-нибудь другом сне, с пальмами и дружелюбными туземцами. Но глаза почему-то не зажмуривались, и Лютер увидел, как некто, по виду историк, выхватил из-за пояса саблю и с криком: «Математики нам всё время лгали! Я вам открою всю правду!», принялся делить цифру 8. «Вжик!» – и разделил несчастную цифру надвое. Только получилось вовсе не 4. Удар рассёк несчастную восьмёрку надвое, от макушки до самого низу, и разделил её на две тройки, жалобно глядящих друг на друга. «Вжик!» – удар по другой восьмёрке, уже поперёк цифры, и вдаль покатились, словно арбузы, два нуля. Потом схватил проходившие мимо косинусы и, дико вращая очами, стал заплетать их в косы. А что отчаянный историк делал с логарифмами и интегралами – лучше никому и не знать!

Лютер нечеловеческим усилием воли заставил себя проснуться, и вовремя: к дереву, под которым он заснул, уже подкрадывался сумасшедший математик с незавершённым намерением исключить Лютера из истории. Пути к отступлению не было видно. Но нет! Был один: Лютер напрягся из последних сил и проснулся в свою реальность. Стремглав кинулся он под холодный душ, а затем прямо из душа повелел, чтобы каждый учёный, под страхом неизвестности наказания, с усердием занимался своею наукою, а о чужих рассуждал разве что только в кругу семьи, за чаем.

Многие знаменитые люди почитали за честь познакомиться с Мартином Лютером. Иные ради этого даже своё время покидали. Не то, чтобы это и в прежние времена возбранялось – ведь встречались, согласно римскому историку Титу Ливию, Ромул, живший в VIII в. до н. э. с Пифагором, жившим в VI в. до н. э., – но в данном случае явление приняло откровенно массовый характер.

Пифагор, как известный путешественник во времени (о чём мы упомянули в предисловии), не преминул познакомиться лично с величайшим человеком всех времён и народов.

И вот, встретились, стало быть, Пифагор с Лютером, и принялся грек жаловаться:

– Великий ты человек, Лютер, вон какой протестантизм выдумал! Хотел было и я протестантизм в своей Древней Греции ввести, да только античный наш грек не готов ещё к таким вещам: назвал мои проповеди философией и доволен. А я, может, хочу в памяти благодарного потомства остаться, как основатель нового культа.