Андрей Дубровский - Когда был Лютер маленький, с кудрявой головой…

Впрочем, Лютер и не собирался убивать папу ватиканского. Правда, и что делать с ним, он не представлял. Но теперь, раз уж сам папа придумал выход из этой ситуации, то пусть теперь и пригождается как хочет.

И стал с тех пор папа советником при Мартине Лютере. Где какую хитрость выдумать или извернуться требуется – тут бывший папа ватиканский был незаменим. Но вскоре Лютеру в тягость стала такая политика, основанная на лжи, лицемерии и изворотливости. Но и тут бывший папа ватиканский сам нашёл решение – он скончался. Стар уже был изрядно.

И Мартин Лютер, втайне радуясь, со сдержанными почестями отправил тело бывшего папы ватиканского обратно в Ватикан.

Случился однажды у Мартина Лютера День Рождения. Прознал про то его друг, курфюрст Саксонский, у которого, как раз в ту пору и гостил Лютер, и подарил вождю мирового протестантизма телескоп. Обрадовался именинник и тут же, не дожидаясь ночи, побежал на самую высокую башню замка, поставил там телескоп и принялся в него глядеть. И увидел он одну прелюбопытнейшую сценку.

Ветер, резвясь и кувыркая высоко в небе амуров и херувимов, подлетел к Солнцу и говорит:

– А что, брат Солнце, не хочешь ли ты испытать, кто из нас сильнее? Я лично не боюсь: ведь я знаю, что сильнее всех на свете – это я.

Солнце ему в ответ:

– Что ж, давай посоревнуемся.

Из этого диалога Лютер понял, во-первых, что телескоп приближает не только объекты, но и звуки, а во-вторых, что Ветер – изрядный нахал и задира, а Солнце – разумно.

Нетерпеливый Ветер, конечно же, вызвался первым показать свою мощь и удаль. Собрал он воедино всех своих бореев с аквилонами, напыжился, да как принялся дуть изо всех сил, стараясь сдуть Солнце за горизонт или в космос. Но Солнце не даётся: ухватилось оно лучами за облака и никуда улетать не собирается. Дул ветер, дул, да вскоре и притомился. Притих, отдышаться не может.

Пришло время и Солнцу показать, на что оно способно. Схватило оно в пучок все свои лучи, да как начало жарить. Ветер держаться было принялся, да куда там: вспотел немилосердно и пролился дождём прямо в Море, что под ним раскинулось. А Море давно уже ножички на Ветер точило – не давал он спокойно жить, одни волнения от него Морю были. Не упустило Море своего шанса и так насолило ветру, что он потом много дней эту соль из себя выпаривал в бане, спрятавшись далеко на Севере.

И по наблюдениям Лютера в телескоп, присмирел с тех пор Ветер надолго, и сильнее добропорядочных бризов ничего себе не позволял.

Время шло, и случился у Лютера очередной День Рождения. Но только на этот раз Лютер очень уж не хотел его справлять. Он попытался было со всей, на которую был способен, скоростью бежать на запад, чтобы ускользнуть через все часовые пояса от этого нежеланного дня. Но на третьем часовом поясе от Гринвича Лютер споткнулся, и День Рождения его нагнал. Делать было нечего, пришлось Лютеру возвращаться восвояси и праздновать. Да только веселиться по-прежнему не хотелось.

Увидел народ Германии вождя мирового протестантизма в печали и сам закручинился.

«Что же это за такое деется, товарищи?! Негоже! Видано ли?!» – гудел германский трудовой люд.

«Когда Лютер хмурится, католические попы ликуют! Не допустим!» – вторили народу с трибун лютеровы соратники.

Собрали конвент благороднейших мужей Германии, и стали те мужи головы ломать, как Лютеру хорошее настроение вернуть – кареты скорой помощи только и успевали отвозить в лазареты мыслителей со сломанными головами.

Тут является на конвент неприметный мужичок, работник винокуренного завода и такую речь держит:

– Ежели благородному собранию будет угодно меня выслушать, то я, это, знаю, как Лютера, кормильца нашего, в настроение привесть.

Благороднейшие мужи зашумели:

– На то мы и протестанты, – говорят, – чтобы наилучшие представители нации, без всяких предрассудков, запросто общались с замарашками-простолюдинами.

Тогда мужичок продолжает:

– Работаю я на винокуренном заводе имени трижды Святого Духа. И, значится, работаю я, никому не мешаю. Вдруг сырьё возьми, да и кончись. Я кричу: «Гансыч! Что там с сырьём?». А он мне…

– Э, к нам-то зачем пришёл? – Деликатно прерывает мужичка председатель конвента.

– А, это… Ну, как бы… Собрал я по сусекам нашей фабрики остатков всяких, да отходов производства и смешал всё это вместе. И получилось питие на загляденье: кто ни выпьет, слова вымолвить не может, а только мурлычет от удовольствия и добавки просит. Вот и решили мы с мужиками… Простите… С мужами фабричными назвать новое питие в честь нашего любимого вождя и учителя – мартини. И, вот, бочонок в дар подносим.