Лиза Ахси - Кто ты, Гертруда?

– Тогда свободен от всего певец? Голос его инструмент, и он дается от Бога, и не требует «затрат на приобретение»?

– Почему же? Чтобы продемонстрировать свой, пусть самый великолепный вокал, певцу нужно, чтобы кто-то написал для него музыку, «положенную на стихи».

– Значит, абсолютно свободен автор и исполнитель собственных песен.

– И ему нужны «средства производства», даже, если он поет «а капелла», чтобы популяризировать свое творчество, иначе не добиться большого признания, а так и будешь петь на ярмарках, зарабатывая на кусок хлеба. Не великая свобода, прямо скажем.

Ричард ждал очередного возражения Эл. Она сидела в задумчивости, облокотясь на него, и думала о том, что могла бы сидеть так здесь, с ним бесконечно долго, как ее вновь осенило:

– Значит, свободен танцор. В конце концов, ему вообще не нужны «средства производства», он даже без музыки может танцевать, главное, чтобы движения завораживали зрителя.

– И, да и нет. Можно и без музыки танцевать, как странствующий дервиш, но, если мы говорим, о дне сегодняшнем, немного будет поклонников, да и просто зрителей, у такого исполнителя. Современному человеку нужно шоу. Прости, представление, – Ричард посмотрел на Эл, своим теплым взглядом, – наша игра «замени чужое слово, на свое» меня затянула, и мне это нравится.

– Здорово, – Эл отвела взгляд, слишком уж близко был сейчас Ричард, и слишком велика была опасность утонуть в его глазах.

– Тогда, ты прав, без вариантов. Все художники, творцы от чего-то или от кого-то зависят. Значит, выражение «свободный художник» не имеет смысла. Единственное в чем свободны творцы, это в выборе темы своего произведения и в способе самовыражения. Как-то все это приземлено получается, а я всегда думала, что творчество – это высокий полет, и что в искусстве важнее идея, а не способы ее воплощения.

Эл, сделала вид, что немного расстроена.

– Не любишь проигрывать? – спросил Ричард.

– Что ты! Это мое основное занятие! – ответила Эл, – но ты прав, не люблю.

– Побольше оптимизма друг! У тебя началась новая жизнь, триумфальная!

– Твои слова, да Богу в уши, – Эл почему-то стало грустно.

– Так и будет! И, Герти, из песни слов не выкинуть, «The Show Must Go On»!

– Да уж, – Эл замолчала.

– О чем задумалась, если не секрет?

– О людях.

– В каком смысле?

– В том, что человек животное, самое худшее, из всех созданных на земле. Абсолютный эгоист и потребитель.

– Неожиданно! – Ричард не смог скрыть своего удивления, от внезапной перемены темы разговора, – Слушаю тебя внимательно.

– Двадцатый век изобиловал чудесами, наука делала открытие за открытием, изобретатели творили одну диковину за другой, научной прогресс скакнул так, как будто, кто-то намеренно открыл многие тайны человечеству. В итоге человек перестал удивляться чудесам. Ко всему новому, относится, как к должному. Нетерпеливо подгоняет ученых, к созданию новых, технических достижений, напрочь забыв о духовной стороне жизни. А, я, например, полет в самолете до сих пор осознать не могу, мобильную связь, через сотни тысяч километров, электричество, телевизор, в конце концов. Жизнь строится по принципу двух слов «Дай и еще!», а слово «Достаточно» – удел неудачников. При этом люди все больше отдаляются друг от друга. Жизненной необходимости «сбиваться в племена» уже нет. Теперь и один в поле воин. Все себе, и своему узкому кругу. Да, есть, конечно, альтруисты и подвижники, но в большинстве своем, люди эгоистичны. И одиноки. Я не отношу себя ни к тем, ни к другим, но я тоже одинока. Мою жизнь от рождения до сегодняшнего дня, я бы описала, как длинную шеренгу, где, то справа, то слева от меня становилось все меньше людей, моих близких людей. Затем не очень близких. И, наконец, просто почти чужих, из тех, кого в детстве считала, например, «друзьями родителей», но которые развеялись из моей жизни, как прах, когда родителей не стало. Так получилось, Ричард, что и настоящих подруг у меня нет, но, если представить, что у меня была бы подруга, и потом, не дай Бог, она умерла, я бы никогда не оставила ее ребенка, без своей опеки, я бы не смогла жить спокойно, просто стерев этого человечка из своей памяти. Кто-то может, и их много.

Эл помолчала.

– Хотя, можно отказаться от всего материального, и уйти от мировой глобализации, став странствующим аскетом, созерцающим красоту окружающего мира, в бесконечных поисках философского камня, но этот путь не для всех. Кто-то все равно будет должен защищать свои страны, лечить людей, кормить, тушить пожары, шить одежду, а это все – несвобода. Как видишь, она свойственна не только художникам. У меня есть любимый сын. И я в ответе за него. Я шла ради него на многие компромиссы, и делала это сознательно, но я не думаю, Ричард, что, «время компромиссов» для меня закончилось. И, даже испытав сегодня свою «минуту славы», этот катарсис, эти «именины сердца», я не думаю, что завтра начну строить какую-то принципиально новую жизнь. Я побреду дальше своим тернистым путем, в своем гордом одиночестве.