Фэн Цзицай: Повести и рассказы

Как-то во время работы над повестью о баскетболистах «Превыше любви» ранним утром Фэн Цзицай вышел на балкон и увидел бредущих по пустынному переулку старика и старуху. Это были его соседи, одинокие люди, с которыми он здоровался, перебрасывался парой слов, но никогда не задумывался об их житье-бытье. Но в тот момент эта картина одиноко бредущих по переулку стариков тронула писателя, родила в его душе какие-то неожиданные противоречивые ощущения. «То ли это было сочувствие, вызванное видом двух прижавшихся друг к другу легких, прозрачных теней, то ли какие-то душевные переживания или, может быть, любовь к жизни», — вспоминал впоследствии писатель. Факт тот, что он, прервав работу над повестью о спортсменах, написал трогательный рассказ об одиноких пожилых людях, которые хоть и бранятся и ссорятся, но любят друг друга и не могут обходиться один без другого («Старик и старуха»).

Мы говорили выше о повести «Крик», где герой — историк. Историком в какой-то период своей жизни волею судеб был и сам Фэн Цзицай. Он занимался новой историей, сбором материалов о народных восстаниях конца XIX — начала XX века, особенно событиями, связанными с его родным Тяньцзинем. Этот период истории продолжает интересовать писателя и сейчас. В 1981 году он издает небольшой роман «Волшебный фонарь» о подъеме женского движения в Китае в самом начале нашего столетия, а в 1984 году публикует в журналах новую повесть — «Волшебный кнут».

«Волшебный кнут» — произведение необычное. Не успело оно появиться на страницах журнала «Сяошоцзя» («Прозаик»), как сразу же вызвало многочисленные отклики в печати. Действие повести происходит в Тяньцзине на рубеже XIX и XX веков, но назвать «Волшебный кнут» просто произведением историческим едва ли правомерно. Дело в том, что в последние два-три года в Китае широко издавались авантюрные романы традиционного типа о храбрых молодцах, знающих приемы ставшего модным на Западе традиционного китайского воинского искусства «у-шу». Романы эти, в большинстве своем созданные гонконгскими авторами, выпускались многомиллионными тиражами, их можно купить практически в любом городе, в любом газетном киоске. Это легкое чтиво, у которого есть свой массовый покупатель.

Именно эту модную тему затрагивает новая повесть Фэн Цзицая — произведение не совсем обычное для современной китайской литературы. Жанр этой повести определить нелегко. Сам Фэн Цзицай не считает ее «исторической в обычном смысле этого слова». Это попытка сплавить воедино элементы традиционного китайского авантюрно-рыцарского романа, романов бытописательского, фантастического и философского для того, чтобы создать новую форму повести, глубоко художественной, но одновременно вполне популярной и рассчитанной на вкусы массового читателя.

Во второй половине XIX века в Китае получил широкое распространение так называемый авантюрно-рыцарский роман. Рыцарский, конечно, не в том смысле, какой мы в него вкладываем, когда говорим о средневековой Европе, а скорее в смысле рыцарей зеленых лесов, благородных разбойников типа Робина Гуда. Эти удальцы в романах защищали обездоленных, убивали местных тиранов, но нередко выступали и на стороне правительственных войск, сражаясь с повстанцами. Они наделены удивительными способностями: могут поднимать огромные камни, голыми руками срывать железные засовы, бежать с небывалой скоростью, «взлетать» на стены и, уж конечно, фехтовать, владеть деревянным копьем или длинной палкой, кнутом, драться на кулаках, используя виртуозные боевые приемы. Это военно-фехтовальное искусство «гунфу» (у нас его часто неправильно транскрибируют с английского и произносят «кунфу») возникло в Китае очень давно, развивалось и совершенствовалось веками, став в последние годы необычайно популярным в Юго-Восточной Азии и на Западе во многом благодаря соответствующим (главным образом гонконгским) фильмам, так называемым «гунфупяр» — «лента гунфу».

В повести Фэн Цзицая выведены мастера кулачного искусства — удивительные люди, владеющие особыми секретами. Главный герой по прозвищу Дурень-Второй — торговец соей, коса которого обладает магической силой, она его главное оружие в уличных схватках. Силу эту и умение передали ему предки, завещав хранить в тайне семейный секрет.

Когда в середине XVII века маньчжуры завоевали Китай и установили свою династию, названную ими Цин (Чистая), они приказали всем китайцам-мужчинам в знак повиновения носить косы. Это вызвало тогда бурное движение протеста под названием «Долой фазаньи волосы», которое вскоре было подавлено, и китайцы носили косы до самой буржуазной революции 1911 года, когда их брили уже насильно. Вместе с тем коса в фольклоре всегда являла собой вместилище магических сил. Именно этот двойной образ: коса как символ покорности и как средоточие магической силы (недаром в повести говорится, что «в волосах обитает душа предков») — использует Фэн Цзицай [2] «Коса» и «кнут» — в китайском языке омонимы, вот почему коса героя ассоциируется Фэн Цзицаем с волшебным кнутом. — Прим. автора. . Но поскольку со времен начала династии Цин до событий повести прошло уже более двухсот лет, то коса в повести уже не выглядит как символ покорности иноземцам, которые за это время почти совсем окитаились и смешались с основным населением страны, а является скорее символом Цинского Китая и вообще китайцев.