Вячеслав Прах - Кофейня в сердце Парижа

Я снова утонул в своих мыслях.

Когда она выходила из ванной, я прятался за дверью, чтобы схватить ее сзади за плечи и прижать, мокрую, к себе. Мне нравилось нести ее до кровати на руках, это было чем-то совершенно новым для меня. Чудесным. Я чувствовал каждую минуту, проведенную с ней, я чувствовал ее так сильно во мне. Я целовал ее каждый раз так, словно мы через несколько минут простимся на целую вечность. Мгновение – это больше жизни. Это вкуснее, это дольше, это чувственнее. Я ею голодал. Я не мог насытиться ею. Сколько бы ни вдыхал ее кожу, сколько бы ни пил ее мед. Я ел ее и все время оставался голодным. Как утолить человеку свой голод, когда он до беспамятства в кого-то влюблен?

– Ты серьезно никогда не читала стихи?

Я смотрел на нее, как на инопланетное существо.

– Нет. А зачем их читать?

Это был философский вопрос, и ответ на него я не мог дать так сразу. Как это – никогда не читала стихи. Это же невероятно.

– А зачем человеку кино, книги, театр… Это же своего рода душевное обогащение. Тебе разве не интересен чужой опыт, чужие ошибки, проблемы. Такая невероятная жизнь у других.

– Ты говорил мне только что о стихах, я тебе о них же и отвечу. Я никогда не пойму чужих стихов, пока они не случатся со мной. А читать стихотворение о любви, о которой мне не известно совсем ничего – это как смотреть на полярное сияние слепому. Я не вижу тех красок, которые видит другой, но это совсем не значит, что я его хуже или не способна видеть красоту. Прелесть – она для каждого своя и не может быть общей, разве это не так? Я не говорю, что стихи – это хорошо или плохо, но для меня это совсем никак. Я прекрасно понимаю людей, которые пережили чужие поэмы. Для них каждое слово – это война. Прозрение, внутренний монолог в исполнении неизвестного человека. На самом деле людям нужны не стихи, а друзья. Читать стихи – это явный признак одиночества.

Она говорила удивительные вещи. Несколько секунд назад я осознал, как мне повезло с собеседником.

– Но почему сразу любовные стихи? Разве нет других? Почему не читать их?

Она будто бы ждала этого вопроса.

– Все в этом мире сводится к любви и деньгам. По крайней мере, все только этим и озабочены. И зачастую люди даже эти две вещи сводят друг с другом. А стихи – это ведь слова, переданные в определенной форме, верно?

Я внимательно ее слушал и кивнул головой.

– Так зачем мне слова, которые меня не касаются? Зачем мне то, что меня не волнует?

Она помолчала, а затем добавила:

– Ради интереса ты читаешь стихи или почему?

Ее вопрос поставил меня в тупик. Я никогда не смотрел на данную ситуацию под таким углом. А читая стихи, я в первую очередь улавливал рифму и красоту обыденных слов, бесконечно удивляясь, как люди могут так чувствовать.

– Да, мне интересно смотреть в чужую душу. Чужая душа ведь загадка для нас.

Она спросила:

– А чего в моей душе нет такого, что есть в душе Шекспира?

Мое сердце внезапно забилось сильнее. Я замер.

Очнувшись, я смотрел в отражение стекла на книгу, которую держала в руках Роза. «Чего нет в моей душе, что есть в этой книге?» – я проговорил эти слова вслух. Что ты ищешь внутри, Роза? Или что ты хотела бы там найти? В эту же секунду ко мне пришла одна интересная мысль – подменить ее книгу. Это будет предлогом, чтобы приблизиться к ней. Я отвел глаза в сторону и вернулся снова в свой дом…

– …Ты – больше, чем Шекспир…

Сказал я громко и выразительно.

– Потому что он умер, а я еще нет?

С насмешкой спросила она.

– Потому что он обладал божественным даром – прикасаться к сердцам тех людей, которых он никогда не видел. Касаться всего мира вслепую… Я сказал, что ты больше, чем Шекспир, потому что в этом мире нет более величественного человека, чем тот человек, который обладает нами. Заставить вздрогнуть сердце – это, несомненно, власть, но в меньшей мере, если есть еще тот, кто может его околдовать.

«Любой поэт умирает в человеческой душе, когда тот по-настоящему счастлив», – добавил я про себя, но не стал произносить вслух.

Я смотрел в ее глаза и ждал каких-то слов. Она ничего не сказала в ответ, а лишь улыбнулась. Ее карие глаза были самыми красивыми на всем белом свете.

– Мне бы хотелось, чтобы ты читал не книги, а меня. Больше всего на свете я боюсь узнать, что человек, рядом с которым я счастлива – чувствует себя одиноким рядом со мной. Об этом, наверное, пишут стихи. Об этом я никогда не читала…

Я на днях вспомнил одно стихотворение. Я давно его читал, но понял смысл недавно. Мне тут же захотелось им поделиться с ней. Несмотря на то, что она меня упорно отговаривала от данной затеи, мне все же это удалось.