Александр Григоренко - Потерял слепой дуду

Даже Шурка проявил рвение. Энергичной, но уже нетвердой походкой курсировал он из кухни в зал и обратно. Находившись, принялся расставлять столы и стулья, но мать, увидев его работу, закричала:

– Полы еще не мыты, а он нагородил тут!..

Шурка, матерясь про себя, привел мебель в прежнее положение. Когда начали понемногу съезжаться гости, вышел на крыльцо столовой, закурил, монументально отставив ногу и вообще всячески показывая, что он здесь главный, поскольку женится не чей попало, а его сын.

В загсе перед началом церемонии появилась Светка – поцеловала невесту, обняла жениха. Вдруг он на мгновение ощутил на плече знакомую дрожь и слова: «Теперь давай плакать…» За ее спиной ждал своей очереди поздравить улыбающийся коренастый парень в новенькой офицерской форме.

А потом все – тетки, дядьки и знакомые – замерли над картиной: Шурик, в новом черном костюме (подарок деда Василия) с белым кучерявым цветочком на лацкане, причесанный и напомаженный, сверкающий огромными черными глазами и красными щеками, ведет под руку невесту – высокую, полненькую, с маленькой головкой, увенчанной кружевной шляпкой.

Откуда-то донесся ясно различимый всхлип:

– Куклятки, ну чисто куклятки!

Поселился он у родителей Ирочки. По выходным приезжал из города с молодой женой и обходил родову в обеих деревнях. Заняло это мероприятие месяца два, если не больше, но зато никто не мог сказать, что его забыли. Бабушка сама составляла график, строжайше следила, чтобы не допустить и ничтожной обиды.

Года через полтора после свадьбы родилась у Шурика дочка, совсем здоровая.

Еще через год Шурик от жены ушел.

Было им не труднее, чем другим, и то, что открываются при долгом совместном жительстве незнакомые и неприятные черты в человеке, не стало причиной развода. В Шурике неприятного было не так уж и много, разве что обслужить себя совсем не умел, и жена к этому тоже не была приспособлена.

Тут было совсем другое…

Мама Ирочки несокрушимой своей правотой вдруг поняла, что в этом младенчике и есть ее цель, ее счастье, а значит, цель и счастье Ирочки. То, что способствовало достижению того и другого, теперь отработано и подлежит удалению. Поняв это, никакого замысла она не готовила, просто искренне возненавидела зятя, который из волшебного мальчика сразу превратился в толстого неряшливого мужика, и гадких черт обнаружилось в нем очень много. С Шуриком теща стала суха, не подпускала его к ребенку, а под конец зять сам помог ей. В цеху что-то отметили после работы, Шурик – чего за ним прежде никогда не водилось – явился домой, пошатываясь и распространяя по комнатам запах.

Мать, а следом и дочь рыдали в тот вечер добросовестно, до самозабвения, как над молодым ядреным покойником. Тесть находился в тылу и с заметным усилием держал суровое лицо.

Стихия изгнала Шурика – он испугался, мигом протрезвел и утром уехал на работу с чемоданом своих вещей.

На другой день, когда и запах его выветрился, теща вздохнула блаженно и сказала мужу, чтобы не прогонял Шурика с автозавода: «Надо же ему как-то жить».

Заявился Шурик в деревню и сказал, что взял отпуск и потому будет жить здесь месяц, а может, и больше.

В тот день Валентина первый раз кричала на внука: «Ты чево творишь-то!», а он краснел от гнева, неистово ругался руками, поднимая ветер в избе, и ревел: «Дуда она!»

– Поди, пьяный приходил? – уже спокойнее спросила бабка, после чего Шурик, хряснув по воздуху ручищей, ушел в сад и сидел там один, на яблоневом пеньке.

А Валентина после двух таких разговоров перестала пытать внука и решила для себя то, что и должна была решить: жена Шурикова скорее всего и есть «дуда», а еще большая «дуда» теща, потому как трясется вместе с мужем, тестем то есть, над своим больным ребенком («а я будто не тряслась») и вообще плохо молодым жить со старыми, да еще в тесноте, и с квартирами беда…

Но почему-то не было в ее душе той сосущей тревоги, что идет впереди беды, может, потому, что ни внук, ни его жена на развод не подали («гляди, еще и сойдутся»), а главное оттого, что в мире ничего не изменилось – все стояло как стоит. Она, слава богу, жива, и брат Василий, и родня в обеих деревнях, Шурка непутевый – все целы. И даже прибавилось Шпигулиных – родилась у младшего сына дочка Лидочка.

Все хорошие, крепкие люди, а Коська особенно. Теперь у него работа ответственная, назначили его каким-то начальником в автоколонне. А как он дом матери отремонтировал – картинка, а не дом! Сам решает, что в хозяйстве сделать, и такой он справный крестьянский сын, что никогда не забывает родню, теткам помогает, не спрашивая, надо ли помочь.