Леонид Шорохов - Черная радуга

В самый разгар побоища из темноты вынырнула подтянутая фигура в офицерской форме. Ночной дежурный по профилакторию капитан Костенко несколько секунд молча наблюдал за клубком.

— Встать!

Команда подействовала на сражающихся, как ведро ледяной воды, и мигом остудила разыгравшиеся страсти. Противники с трудом расцепились и поднялись. «Ну, влипли!» Кажется, эта мысль осенила сразу всех трех бойцов невидимого фронта. Однако среагировали на появление начальства по-разному.

Вахтер с проходной бросил руку к виску и бойко отрапортовал:

— Дежурю на вахте, вижу, дерутся, ну, я — разнимать!

Опомнился и Абазов.

— Значит, иду по зоне, — он кивнул на Углова. — Гляжу, волокет дверь. Спрашиваю, куда — он драться.

Костенко повернулся к Семену.

— Что скажете, прораб?

Семен угрюмо нахмурился.

— Ничего не скажу.

«Что толку говорить? — подумал он. — Теперь что хочешь говори. Их двое, я один. Они прапорщики, я лечащийся. Ясно, кого обвинят».

И зло плеснуло в голову: «Так мне и надо, дураку. У щук всегда караси за все в ответе. Пропади она пропадом, эта дверь. Теперь начнут крутить. Хорошо, если срока не намотают».

Однако Костенко был стреляным воробьем, чтобы можно было легко провести его на мякине. Он остро глянул на подчиненных, кивнул на приоткрытые ворота главного входа:

— Это что? Тоже прораб открыл?

Никак не ожидавший такого вопроса, вахтер сразу начал заикаться.

— Это случайно… это не знаю как… да вот, Абазов велел… — лепетал он.

Костенко покивал головой.

— Один случайно ворота открыл, другой к ним нечаянно краденую дверь подтащил, третьему за здорово живешь морду набили… — морщась, выговорил капитан. — Не слишком ли много случайностей? С вами ведь уже была аналогичная случайность в прошлом году, — обратился Костенко к Абазову. — Кажется, тогда клялись, что ошиблись в первый и последний раз?

— Углов! — рявкнул капитан. — Кто дверь припер?

Углов безразлично кивнул на Абазова.

— Сам?

— Шныря моего заставил, — объяснил Семен. — С чаем у склада припутал, ну и…

Костенко шагнул к прапорщику.

— Да ты знаешь, что с людей и за меньшее перед строем погоны срывали?!

— Кому вы верите, товарищ капитан? — как перепуганный заяц, заверещал Абазов. — Мало ли что он говорит? Это же алкаш.

— Молчать! — крикнул Костенко. — Ни звука больше.

Он дернул плечом.

— Дежурный, закрыть ворота!

Абазовского родственника как ветром сдуло с опасного места. Заскрежетало железо ворот.

— А вас, а с вами… — Костенко задохнулся.

— Товарищ капитан! — червем скрутился Абазов. — Простите! Попутало! Сам не пойму, как вышло. Затемнение накатило. Товарищ капитан! Четверо ведь у меня, четверо! — По лицу прапорщика побежали крупные капли пота. — Образование восемь классов, специальности никакой. Если не пощадите, куда же я денусь? Товарищ капитан! — отчаянно выкрикнул он. — Как же мне теперь?!

Углов отвернулся. «Ну и заварил я кашу!»

Костенко погонял тугие желваки за скулами.

— Берите дверь, — приказал он прапорщику.

Абазов застыл с открытым ртом.

— Как — берите? — пробормотал он, ничего не понимая.

— Ключи от склада при вас, Углов? — спросил Костенко.

Семен утвердительно хлопнул по карману.

— Помогите Абазову поднять дверь, — жестко сказал капитан. — На спину ему помогите взвалить.

Ничего не соображающий Абазов машинально ухватился за дверь. Углов помог ему взвалить на загробу тяжелое сосновое полотнище.

— Вперед, — скомандовал капитан. — К складу.

Абазов шагнул и пошатнулся. Семен кинулся поддержать. Костенко цыкнул на него.

— Не тронь! Иди открывай склад. Сам донесет.

Процессия гуськом двинулась в обратный путь. Впереди шел Семен, за ним — согнувшийся под тяжестью деревянной коробки Абазов, третьим, прямой, как столб, вышагивал капитан.

Когда подошли к складу, Семен облегченно вздохнул. Всю дорогу он молил бога только об одном — чтоб никого не встретить по пути. Углов отомкнул замок. Абазов втащил дверь и прислонил ее к стене. Пока Семен возился с ключами, в стороне опять возник разговор.

— Не губите, товарищ капитан, — шепотом умолял дежурного Абазов. — Одно ваше слово… Не губите…

Костенко угрюмо молчал.

— Не губите…

Капитан шагнул вперед, схватил прапорщика за грудки.

— Не тебя жалею! — крикнул он в обезумевшее от страха лицо. — Не тебя, гадина, из-за которой на каждого из нас тысячу раз теперь любой лечащийся пальцем показать может — мол, они все такие! Не тебя — детей твоих жалею! Ведь тебя под суд отдавать надо, а им каково будет жизнь с отцом-вором начинать?!