Леонид Шорохов - Черная радуга

Митряй шумел, кричал, угрожал всяческими неслыханными репрессалиями, но, спустив пары, быстро выдыхался, и все продолжалось по-прежнему. А что он мог предложить взамен, сам находясь в унизительном рабстве у собственного шофера? Стоило только слегка повысить на того голос, как машина немедленно ломалась. Где уж ему было напереть на чужих шоферов!

К пяти в «стекляшку» прибывали все до единого, никаких прогулов тут не признавали. Отлетали в сторону алюминиевые кружочки, прозрачная влага, утробно булькая, наполняла стаканы. Никаких промежуточных выпивок больше не предвиделось, и каждый принимал по своей норме или сверх того — по желанию. Впрочем, лишнего не перепивал никто: впереди еще предстояла большая вечерняя планерка. Водку не спеша разливали, не спеша выпивали, и вот уже буфетчик наполнял пивные кружки.

«Стекляшка» была единственным местом в городе, где можно было выпить настоящего пива — пива, а не бурды, на четверть разбавленной водой. Буфетчик брал свое недоливом — густая шапка пены занимала почти полкружки, — но это была его законная «пайда». Надо же было человеку чем-то жить, и он жил, и все уважали его за честность.

Сдвигались вместе два столика, прорабы садились в тесный круг, и сам собой разгорался жаркий спор, неизбежно приводящий на рабочую стезю. Время текло незаметно. «Да и сколько его было, того времени — какой-нибудь час?»

Наконец кто-нибудь спохватывался.

— Мужики, шесть! Там Митряй уже, наверно, с ума спрыгнул. Закругляемся!

Веселой толпой вываливали на улицу, рассаживались по самосвалам.

— Эх, с ветерком! Улю-лю-лю!

В шесть десять начиналась основная, уже без дураков, рабочая, деловая планерка. Конечно, и вечером хватало бестолковщины, но можно было кое-что решить и всерьез.

К управлению один за другим начали подкатывать самосвалы.

Стоя перед конторой, люди курили, обменивались пустяковыми замечаниями, несбыточно мечтали об отпусках. Наконец Митряй устал терпеть и выслал на крыльцо главного инженера. Его успокоили: сейчас, сейчас! — и продолжали спокойно курить. Тут не выдержал сам начальник, разгневанный выскочил на крыльцо. Тянуть время дальше стало невозможно.

Зайдя, люди долго рассаживались по углам и периметру стен. Здесь опять возникли шум и задержка — Дмитрий Григорьевич просил сесть поближе, но никто не спешил воспользоваться любезностью руководства. Все ж одно дело, когда в зале стоит общая ровная водочная атмосфера, и совсем другое, если в сторону начальника разит именно от твоей скромной персоны. Тут Митряй мог сгоряча и облаять прилюдно.

Наконец все устроились на том расстоянии от начальника, на какое у каждого хватило упрямства, и планерка началась.

Главным содержанием ежевечернего бдения был дележ техники и материалов на будущий день. И того и другого всегда не хватало.

Но беда была, когда Дмитрий Григорьевич перекраивал по-своему все главные прорабские задумки, правя и деля, как бог на душу пошлет. И страсти моментально накалялись. Никто никому не хотел уступить. Сыпались взаимные обвинения, припоминались должки и обманы пятилетней давности.

Теперь уже нисколько не щадили не только оппонентов, но и руководство. Весь разговор начинал вестись на повышенных, истерических тонах. Дмитрий Григорьевич пытался вмешаться и развести противников, — этого словно все ждали, все дружно набрасывались на него.

— Один спрос! Одни упреки! — орал, надсаживаясь, Никола. — А техники нет, транспорта нет, материалов нет! Принесешь наряды подписывать — нос воротят! А как что — дай, Никола, пятьдесят тысяч объема, дай, Никола, шестьдесят тысяч объема! Тьфу на такие дела!

Дмитрий Григорьевич малиново багровел и выдавливался из стула, как зубная паста из тюбика.

— Кто нос воротит? Ну, назови!

— Кто воротит, тот сам лучше меня знает! Начнешь показывать, так пальцев не хватит!

— Вер-р-р-но! — дружно поддерживали его остальные. — Да что там говорить?! Людей с объектов срывают все кому не лень. И начальник, и главный, и уже скоро завсклад будет на линии командовать! А как до нарядов доходит, так хоть с неба бери. Все увильнуть норовят. За подписи трясутся, как свекор за сноху!

— Когда я вам чего не подписывал? — кричал Митряй. — Вы мне покажите ту липу, которую бы я вам не подмахнул!

Да, такой липы действительно еще не встречалось, и все понемногу остывали.

Но острастку начальнику все же надо было иногда давать, пусть не забывает, что тут перед ним не конторские крысы, а линия — главные люди в управлении. Что контора без линии?