Тан Тван Энг - Сад вечерних туманов

— Тот император, что открыл чай, после того, как несколько листочков упали в горшок, в котором он кипятил воду? — вмешался Олдрич. — Так ведь это просто миф.

— Что ж, я верю в него, — резко возразил Магнус. — Какой другой напиток пьют в таком многообразии форм такое множество народов вот уже больше двух тысяч лет? Тибетцы, монголы и племена центральноазиатских степей, сиамцы и бирманцы, китайцы и японцы, индийцы и, наконец, мы, европейцы.

Он умолк, погруженный в свои чайные мечтания.

— Все пьют его: от воров и нищих до писателей и поэтов, от крестьян, солдат и художников до генералов и императоров. Войдите в любой храм, взгляните на подношения на алтаре — и вы поймете, что даже боги пьют чай. — Он поочередно оглядел каждого из нас. — Когда англичане выпили свою первую чашку чая, они обрели решимость выпить за неизбежное падение Китайской империи.

У Темплера зарделось лицо, и его жена легонько тронула его за локоть.

— Все же, — заговорил Олдрич, — вы не можете отрицать, что Китай грандиозно нажился на продаже чая по всему свету.

Почему-то тоненькая острая улыбочка, будто колючей проволокой обвивавшая его слова, вызывала во мне ощущение, что он намеренно подстрекает Магнуса.

— Верно, поначалу так и было, — ответил тот. — Только поток серебра в Китай в обмен на чай стал поводом для тревоги: слишком много денег уходило на радости файф-о-клока. Вот англичане и отыскали способ, как развернуть этот поток в обратную сторону. Знаете, как они это сделали?

— Лао Кун… — предостерегла мужа Эмили. И бросила молящий взгляд на меня: мол, уйми его! Но я только беспомощно пожала плечами.

— Опиум, — ответил Магнус на собственный вопрос. — Опиум с полей Ост-Индской компании в Патне и Бенаресе. Продаваемый в Китай, чтобы уравновесить отток серебра из казначейства Англии. И вот Поднебесное Царство сделалось нацией пристрастившихся к опиуму — из-за тяги англичан к чаю.

— Вы несете чушь, — бросил Олдрич.

— Ой ли? Вы, англичане, вели войны с Китаем дважды… дважды!.. чтоб отстоять свое право продавать опиум. Гляньте в учебники истории: они называются Опиумными войнами — на тот случай, если вы их пропустили.

— Может, продолжим наш осмотр? — обратилась ко всем Эмили, оттеснив Магнуса и встав перед ним. — Вы должны увидеть детские ясли наших рабочих.

Взяв Эмили в переводчицы, Темплеры задержались в яслях, разговорившись с пожилой женщиной, которая приглядывала за младенцами, пока их матери собирали чай. Малыши спали в полотнищах для сари, свисавших на веревках со стропил. То и дело одна из женщин мягко подталкивала эти коконы.

Верховный комиссар оставил женщин и обошел селение, заглядывая в окна хижин рабочих и проверяя состояние строений. Магнус, казалось, попусту не тревожился: он не был исключительно заботливым работодателем, но знал наверняка, что с его рабочими обращаются хорошо. Он был строг с ними, муштровал их и вычитал из зарплаты за любую нерадивость, нарушавшую производительность производства. И, в отличие от некоторых каучуковых плантаций, где я побывала, тут не бегали детишки с подозрительно светлой кожей.

Мы терпеливо ожидали, пока Верховный комиссар поговорит с работавшими на склонах сборщицами чая, горстями отправлявшими листья в свои корзины. Темплер настоятельно пожимал руку каждому рабочему или работнице, которых видел на плантации, и желал выслушать, какие напасти они переживают во время Чрезвычайного положения.

— Ваш брат молодцом держится, мисс Тео, — сообщил Олдрич, когда остальные ушли немного вперед по дороге к фабрике. — На службе ему трудновато пришлось.

— Трудновато? — у меня вырвался язвительный смешок. Кьян Хок был одним из немногих китайцев, служивших инспекторами в малайской полиции, и мой отец использовал все свое влияние, чтобы продвигать сына по карьерной лестнице. То же самое он делал и для меня, пока меня не уволили.

— После того как джапы сдались, те, кого законопатили в Чанги, отказывались иметь дело с теми, кто сбежал, вместо того чтобы оставаться на посту. На вашего братца часто смотрели как на одного из тех, для кого война была легкой и удобной.

— Вы, похоже, более терпимы, — заметила я, — невзирая на то, что сами пережили.

Взгляд его затуманился.

— Странно, правда — как это происходит, что люди вроде нас с вами всегда узнают друг друга. Я год пробыл в Чанги, прежде чем джапы отправили меня на строительство железной дороги.

— Вам повезло, что вы выжили.