Тан Тван Энг - Сад вечерних туманов

Я посетила капитана Хидеёши Мамору в день, когда его должны были повесить. Смертный приговор ему вынесли за зверскую расправу над двумя сотнями китайцев-сельчан в Телик-Интане, рыбацком селении на западном побережье Малайи. Уцелевшие очевидцы свидетельствовали, что он отдал приказ своим солдатам загнать сельчан в море. Когда вода дошла несчастным до пояса, солдаты открыли по ним огонь. Вода до того наполнилась кровью, рассказывал мне один житель селения, что ее пятна с песчаного берега были смыты только после семи приливов и отливов.

Надзиратель-сикх привел меня к забранной металлическими прутьями клетке Хидеёши. Японец лежал на деревянных нарах, свернувшись в клубок. Он встал, увидев, что я подошла. Взмахом руки я отпустила сикха. И сказала заключенному:

— А вы внешне спокойны, не то что некоторые другие.

— Не обманывайтесь, мисс Тео, — бегло ответил Хидеёши по-английски.

Я припомнила: в его досье говорилось, что военное образование он частично получил в Англии. Стройный худощавый мужчина лет сорока с небольшим, он отощал еще больше от невзгод войны, как и каждый из нас.

— Я перепуган… о да, очень сильно. Но у меня было достаточно времени, чтобы подготовиться. Хотите знать почему?

— Почему?

— С самого первого дня, как только я увидел вас входящей в зал суда, я понял, что долг свой вы исполните досконально. Я понял, что меня подвесят.

— Повесят, — поправила я. — А не подвесят.

— Для меня — никакой разницы, — сказал он. — Вы были в одном из наших лагерей, да?

— Да, я была в японском лагере.

Именно так, слово в слово, я отвечала другим людям, которых помогала отправить к палачу. И знала, каким будет следующий вопрос Хидеёши. Все заключенные, до единого, с которыми я разговаривала, неизменно задавали один и тот же вопрос, узнав, что я была в заключении. Хидеёши меня не разочаровал.

— И куда вас послали? — спросил он. — В Чанги? На Яву?

— Лагерь был в Малайе, где-то в джунглях.

Хидеёши встал с нар и, шаркая ногами, поплелся к прутьям.

— Лагерь был скрытым?

От него несло застарелым потом, но я все равно подошла на шаг поближе. А он продолжил:

— Все остальные заключенные были убиты, да? Как же это вышло, что вы — одна-единственная, кто выжил?

— Вы слышали про этот лагерь? — прошептала я.

— Только слухи… как это малайцы их обзывают?

— Хабар ангин [197] Хабар ангин — слухи, «вести на ветре» ( малайск. ). .

— Вести, намаранные на ветре, — он кивнул. — Я и впрямь слышал о тех лагерях, да.

— Расскажите мне о них все, что знаете, — мне с трудом удавалось говорить ровным голосом.

— Что вы готовы сделать для меня взамен?

— Могу поговорить с кем-нибудь из вышестоящих, возможно, добиться пересмотра вашего дела.

— Какие же основания вы предъявите? — спросил Хидеёши. — Свидетельства против меня были преподнесены суду блистательно. Блистательно!

Он был прав: мое вмешательство с целью защитить его выглядело бы в высшей мере подозрительно. Я оглядела коридор: я должна была выяснить все, что он знал. Я была обязана это сделать! За все годы после лагеря это был единственный, дошедший до меня обрывок сведений.

— Если я напишу письмо сыну, — произнес он, — обещаете мне отправить его? Не вскрывая. Без цензуры?

— Если я поверю, что сказанное вами — правда, то да. Обещаю.

— То были всего лишь слухи, — повторил он, словно бы забеспокоившись, что посулил чересчур много.

Я смотрела на него в упор.

— «Кин но йури», — произнес он, а потом перевел, хотя я уже поняла, что это означало: «Золотая лилия» [198] «Золотая лилия» — есть сведения, что главой этой тайной организации император назначил своего брата, принца Ясухито Чичибу. Считается, что большинство тех, кто знал о местах, где спрятаны сокровища, погибли во время войны или позже были осуждены союзниками за военные преступления и казнены либо заключены в тюрьму. Генерал Ямашита был осужден военным судом армии США и казнен в начале 1946 г. .

— Это мне ни о чем не говорит, — сказала я, повысив голос.

С другого конца коридора надзиратель-сикх посмотрел на меня. Я сделала ему знак, что все в порядке.

— Это название носили места такого рода, куда заслали вас, — выговорил Хидеёши. — Вам бы полагалось больше моего знать про это, если уж вас держали там.

«Это все, что ему известно, — поняла я, — все, что он мог сообщить». Надежда, вспыхнувшая во мне совсем недавно, надежда, что еще кто-то знает о том лагере, испарилась. Я отошла от прутьев клетки.