Руперт Томсон - Книга откровений

- Знаете, - спокойно сказала врач, - вам нужно быть осторожнее.

Получить совет заботиться о своем здоровье после всего, что со мной случилось? Меня это очень позабавило, и, наверное, я улыбнулся.

Врач наклонилась ко мне.

- Я больше думаю не о вас, а о тех, кто может контактировать с вами, - сказала она все тем же спокойным голосом.

Я судорожно сглотнул и отвел глаза в сторону. Она выписала мне какие-то антибиотики. Меньше чем через две недели все симптомы заболевания совершенно исчезли и никогда не возобновлялись. Однако я запомнил ее слова и с тех пор был более осторожен.

Помимо всего прочего, мне следовало подумать и о Джульетте. Я начал верить в то, что Джульетта - или скорее ее образ - имела прямое отношение к моей ситуации, воздействовала на мое сознание. Через три дня после знакомства в поезде, я позвонил ей домой. Она сказала, что рада тому, что я объявился, И поясняюще добавила, что изучает драматургию в университете и собирается уезжать на практику. Ей бы не хотелось, чтобы я позвонил и не застал ее дома, как будто она дала мне номер телефона, заранее зная, что исчезнет. Она рассмеялась в трубку. Мы договорились встретиться на следующий день в кафе «Люксембург», учитывая, что днем там почти никого нет.

Когда я приехал, она была уже на месте, сидела за столиком в глубине, откинувшись на стуле и вытянув ноги со скрещенными щиколотками, и читала книгу. Когда я подошел, она улыбнулась мне и сказала:

- Ну что, вы по-прежнему разговариваете с собой?

- Откуда же мне знать! Только если вы об этом скажете.

- Я или кто-то другой, - ответила она. Я улыбнулся.

- Другого нет.

Не помню точно, о чем мы говорили в тот день. Просто знаю, что впервые за много лет я почувствовал себя раскованно. Вот я на свидании с девушкой, и не нужно решать никакой задачи. Мне не нужно видеть ее обнаженного тела, достаточно видеть цвет лица. Был один момент, который запомнился -когда я увидел шрам у нее на левой руке, похожий на ожог, потому что кожа как будто расплавилась, а потом застыла. Впрочем, я нашел этот шрам еще одним, очень трогательным доказательством ее невиновности, которая и так очевидна. Я предпочел не спрашивать о шраме, не желая нарушать атмосферу нашей встречи, такую спокойную, свободную, совершенно для меня незнакомую.

Через месяц, когда она вернулась с Лазурного Берега, я пригласил ее в маленький итальянский ресторан на ужин. Ресторан находился на улице Джордаан. Вечер был холодным, и на ней был черный свитер, связанный в рубчик. В сочетании с коротким хвостиком этот свитер придавал ей очень французский вид. Ее губы были накрашены шикарной фиолетовой помадой, а на безымянном пальце руки (той, со шрамом) поблескивали шесть тоненьких серебряных колец. Она выглядела еще красивее, чем в первый раз, а главное - сама не осознавала своей красоты, а если и осознавала, то относилась к ней как бы со снисходительностью. Так обычно относятся к детям, когда они задают слишком много вопросов. Мне все это казалось в ней необычным, учитывая ее юный возраст. Не думаю, что ей было больше двадцати пяти, скорее, пожалуй, около двадцати.

Она рассказала, что практические занятия проходили в переоборудованном фермерском доме, находящемся в горах за Ниццей. По вечерам они ездили в город на старом американском тарантасе, который принадлежал одному из преподавателей. Пили коктейли в Негреско, танцевали в клубе в Кап д'Антиб. Вечером перед отъездом один молодой человек пригласил ее прокатиться на его яхте к греческим островам. Она отказалась от приглашения. Сказала, что он выглядел слишком симпатичным и в нем не было изюминки. Как манекен в витрине магазина.

- Однако богатый манекен, - заметил я.

Она пожала плечами, но ничего не сказала. И опять я был поражен ее самообладанием. Она производила впечатление человека, который твердо стоит на ногах, не имеет никаких иллюзий и ни от чего не зависит. Все для нее было ясно.

Мы беседовали о южной Франции, о которой я, конечно же, тоже много всего знал после лет, проведенных с Бриджит. В какой-то момент, наливая в наши фужеры вино, она заметила, что я разглядываю ее руку.

- Ты находишь ее уродливой? - спросила она.

- Нет, вовсе нет. Просто любопытно.

- Всем всегда любопытно, как это произошло, но мало кто спрашивает.

Она тоже стала внимательно рассматривать свою руку, наклоняя ее то вправо, то влево, как будто смотрела не на руку, а на кольца.

- Как это случилось? - спросил я.

- Это сделала моя старшая сестра.