Эдуард Тополь - Любожид

Изумленный ее дерзостью, он посмотрел ей в глаза. Но встретил такую твердость, что не выдержал и отвел свой взгляд. И пробормотал:

– Гм… Да… Может, вы правы…

А Анна подумала, что после вчерашней встречи с отцом самое невероятное уже стало реальностью. Однако, как ни странно, особого потрясения от сообщения отца она не испытала. Может, потому, что ничего это в ее жизни не меняло – мама умерла еще шесть лет назад, и тогда же отец сам от нее, от Анны, отстранился. Просто со вчерашнего дня обширней и глуше стала пустота вокруг и сильней потянуло к сыну. Ведь отец запил не потому, что она оказалась неродной дочерью, а потому, что, оказывается, он не свершил что-то важное в жизни – не родил своего ребенка. А она – как она могла отпустить своего сына? А до этого отдать Антона отцу? Идиотка! Стоп, о чем он говорит, этот Гольский?

– …Что касается мистера Раппопорта, то, конечно, нужно признать: тогда, три года назад, он нас переиграл. Но как говорится, кто старое помянет – тому глаз вон, правильно? А еще точнее, не пойман – не вор. – Гольский благодушно улыбнулся. – Две недели назад господин Максим Раппопорт, гражданин США, обратился в наше посольство в Вашингтоне с просьбой выдать ему гостевую визу сроком на десять дней. Но, как вы понимаете, мы никому из эмигрантов такие визы не даем. Ведь неудачники сюда не едут, у них на такие поездки и денег нет. А те, кто там пробился, – зачем они нам? Каждый их приезд толкнет к отъезду еще сотню. Так что, если бы дело мистера Раппопорта совершенно случайно не попало ко мне на стол, он бы автоматически получил отказ еще неделю назад. Но теперь все зависит от вас, дорогая.

Гольский поднял бокал и отпил несколько глотков, не спуская с Анны торжествующих глаз и давая этим понять, что – все, ты у меня в кулаке, милашка.

«АХ – ТЫ – ЕТТИ – ТВОЮ – В – ДУШУ – МАТЬ! – чуть не вслух выматерилась Анна. – Так вот ты мне какую ловушку подстроил? Ну что ж, держись, падла!»

– Милый Роман Михайлович… – Теперь был ее ход, и теперь она отпила вино из своего бокала. – Должна вам признаться, что я тоже готовилась к нашей встрече. И так же, как вы совершенно случайно обнаружили, что можете помочь мне встретить мистера Раппопорта, так и я совершенно случайно обнаружила, что могу быть полезна вам. Не вашей организации, а вам, лично. Понимаете?

– Нет, Аня. Не понимаю. Уж не взятку ли вы мне предлагаете?

– Что вы, Роман Михайлович! Я же не идиотка. Просто вы собирали досье на меня, а я собрала на вас. Вы уж простите. Но будем говорить как профессионалы. Хорошо? Вы же сами этого хотели.

– Допустим… – сказал он, отстраняясь в кресле.

– Итак, вы страдаете неким недугом, о котором знаете только вы, ваша бывшая жена и еще пара врачей. Во всем мире этот недуг считается неизлечимым… – Тут, увидев изменившееся и разом посеревшее лицо Гольского, Анна чуть смягчила тон: – Извините, что я вторгаюсь в вашу интимную жизнь, дорогой, но не я это начала, а вы. А я просто защищаюсь. Итак. Вот мое контрпредложение на ваше требование о сотрудничестве. Если я – ну, то есть не я лично, но мой знакомый сексопатолог – вылечит вас от этого недуга, то: а) вы гарантируете мне разрешение на эмиграцию к сыну, б) мой отъезд никак не отразится на служебном положении моего мужа Аркадия Сигала. – Анна допила вино и жестко, со стуком поставила бокал на стол. – Вот такие у меня для вас новости, Роман Михайлович. И по-моему, это замечательные новости, дорогой.

Ведь стукачей вы можете найти хоть сотню и помимо меня. Но такого врача, которого я вам дам…

Анна поразилась случившейся с Гольским перемене. Конечно, она знала, что любой мужчина скорей признается в том, что болен сифилисом, чем импотенцией, но знать – это одно, а увидеть – совсем другое. Из Гольского словно воздух выпустили. Но с другой стороны, он же должен понять, что она не в той ситуации, чтобы блефовать, как он, возможно, блефует по поводу приезда Максима Раппопорта.

– Вы… вы это серьезно, Аня? – сказал Гольский, пряча глаза в стол.

– Абсолютно серьезно, – сказала Анна. – Ведь речь идет не о вас, а обо мне. Практически я ставлю на карту всю свою жизнь. А вы? Вы, извините за грубость, ничем не рискуете.

– Но ваш сын в Америке. А туда у нас нет эмиграции…

– Мой сын был в Америке. А теперь он в Израиле, – твердо сказала Анна, зная, что Гольский ей все равно не поверит. Но этим враньем она упрощала ему задачу – она не просила о прямой эмиграции в США, а была согласна выехать по израильскому вызову.