Эдуард Тополь - Любожид

Окинув взглядом эту площадь и быстро углядев среди эмигрантов несколько совсем других, нееврейских лиц, явно из своего прежнего ведомства, Степняк еще ниже надвинул шапку на голову и потащил Фаину к автобусной остановке, сел в первый же подкативший автобус.

– Куда ты? – сказала Фаина. За последние сутки страх обратил ее в жалкого воробышка, растерявшего все свои перья.

– Цыть! – сказал Степняк, бросил в железную кассу два пятака, а через две остановки вышел на совершенно пустой улице имени маршала Рокоссовского. И только тут, на пустом и продуваемом ветром углу Рокоссовского и Павлика Морозова, он, высматривая такси или частника, объяснил Фаине ситуацию: – Тебе надо снять какую-нибудь комнату и на вокзале не появляться, чтоб на меня не отсвечивать, – приказал он. – А я там потолкаюсь, выясню ситуацию.

– Но если там полно гэбэ, то тебя же засекут, Вася! – еще больше испугалась Фаина.

– Не бойся, у меня есть идея.

– Какая?

Он молча ступил с тротуара на мостовую и поднял руку навстречу частному «жигулю», катившему сквозь вечерние сумерки с уже включенными фарами.

Фаина схватила мужа сзади за рукав пальто, дернула с ожесточением, развернула к себе:

– Васыль, что происходит? Раньше ты мне рассказывал все свои идеи. Забыл?

«Жигуль» промчался мимо, обдав их запахом бензина и снежной пылью.

– Ладно, – сказал Степняк нехотя. – Ты видишь мое лицо?

– Ну вижу. И что?

– Что на нем написано?

– Что ты меня разлюбил и втюрился в Анну Сигал! Вот что! – зло сказала она.

– Дура, читать не умеешь, – ответил он спокойно. – На моем лице написано, что предъявитель сего никакой не еврей, это раз, и является сотрудником органов безопасности. Правильно? С такой будкой я могу сойти за гэбэшника?

Фаину это не успокоило.

– Васыль, шо ты надумал?

– Ничего. Еще сам не знаю… – И он голоснул белой «Волге» с надписью «Скорая помощь».

«Волга» тут же причалила к тротуару.

– Поехали! – приказал Степняк жене.

Через час, устроив Фаину на квартиру к шоферу «скорой помощи», Степняк городским автобусом вернулся на вокзал. Теперь его действительно было трудно не принять за одного из гэбэшников, надзирающих за эмигрантским табором. Шапка заломлена на затылок, грудь вразворот, изо рта разит водкой, а карман пальто оттопыривается пол-литровочкой для «согреву». Однако с наступлением вечерних сумерек все явные гэбэшники исчезли с площади, а еврейский табор сгустился, еще плотней прижимаясь к закрытым дверям вокзала. Дети, укутанные в одеяла, спали на руках у родителей; какой-то ребенок плакал над клеткой с замерзшей канарейкой; еще один – явно с температурой – метался на руках у отца и просил слабым голосом: «Пить! Мамочка, пить!»; несколько отощавших породистых собак, явно брошенных хозяевами, шастали по этому бивуаку в поисках еды; старики молились, раскачиваясь головами вперед и назад…

Покрутившись тут минут двадцать, Степняк поймал такси и вернулся на снятую квартиру несолоно хлебавши. Но утром, в девять, он опять был на той же площади. Снова шапка заломлена на затылок, грудь в разворот, а карман пальто оттопырен все той же поллитровочкой. И на эту поллитровочку тут же клюнул один из «своих» – молодой, круглолицый и конопатый белорус в сером ратиновом пальто, кроличьей шапке и черных кирзовых полуботинках.

– Привет, – сказал он, став боком к Степняку. – Что-то мне твоя физия незнаема.

– Воронов, Сергей. Краснодарский угро, – представился Степняк. – Вчера приехал, вечером. Ищу одного скокаря [17] Скокарь – вор-домушник. ! Есть данные: он через эту форточку намылился [18] Намылиться – приготовиться к побегу. , жидовская морда. Согреться хошь, сержант?

– А с чего ты взял, шо я сержант? – уязвленно спросил конопатый.

– А по кирзухе твоей, по корочкам [19] Кирзуха – свиная кожа, корочки – туфли, полуботинки. , – усмехнулся Степняк.

Воровской сленг давно вошел в словарь сотрудников угрозыска, а у молодых следователей щегольнуть им публично считалось особым шиком, и этому белорусу даже не пришло в голову попросить у Степняка удостоверение личности. Поллитровка в кармане, наглый вид и специфический жаргон были достоверней любой визитной карточки.

– Артур Коваль, – представился он и кивнул на боковой вход в вокзал. – Пойдем в наш загальничек [20] Загальничек – укромное место. …

Но на входе была табличка «Посторонним вход воспрещен», и Степняк отрицательно покачал головой: