Геннадий Смирнов - Российский бутерброд

Василь Васильич посмотрел на часы. До следующей встречи ещё оставалось достаточно времени. Он опустился на диван и, устроившись поудобней, закрыл глаза. Какое-то время в образовавшейся темноте сохранялись очертания кабинета со всем его содержимым, затем всё пространство заполнилось монохромной чернотой. Сон одержал победу над уставшим от перманентной борьбы организмом. Однако он не был глубоким и спокойным, как у Штирлица. Оттуда, откуда берутся сновидения стала выползать несусветная чушь, объяснить которую смог бы не каждый существующий сонник.

Большая поляна, пестреющая всевозможными медоносными цветами, а по её краям огромное количество ульев и пчёлы. Но, почему-то их жужжание больше похоже на надоедливый зуд мух, которые несутся к, не понятно откуда появившемуся блюду с котлетами, накрытому стеклянным колпаком. Сине-зелёные переносчики заразы в бессильной злобе бьются в толстое стекло и пачками тут же падают, разбиваясь о невидимую преграду. Василь Васильич оглядел поляну и обнаружил, что ульи – это не ульи, а сортиры и на блюде вовсе не котлеты, а сыр и стоит он в виде приманки в огромной мышеловке, и совершенно не интересует ни мух, ни пчёл, хотя издаёт довольно резкий запах. Но зато этот гастрономический деликатес очень привлекает каких-то людей, похожих на некоторых руководителей некоторых государств. Они, совершенно не задумываясь о последствиях, бесцеремонно протягивают руки к вожделенному продукту и мышеловка срабатывает. От удара рамки о деревянное основание всё видение, как бы, рассыпается, а затем, словно мозаика собирается в другую картину, на которой Пётр Аркадьевич Столыпин раздаёт галстуки от Версаче, от Кардена, а некоторым даже достаётся от Юдашкина и, мило улыбаясь, беспрестанно повторяет: «Я же просил хотя бы двадцать лет покоя, хотя бы двадцать». Среди тех, к кому обращается царский премьер, опять же много знакомых, но они, почему-то не рады дорогим подаркам. Василь Васильич тоже хотел получить на халяву эксклюзивный предмет туалета из рук уважаемого человека, но на его месте вдруг оказался Иван Иваныч в довольно юном возрасте, но в каком-то монаршьем облачении со скипетром и державой. Не успел Василь Васильич удивиться увиденному, как Иван Иваныч с лёгкостью подбросил державу и, взмахнув скипетром, мгновенно трансформировавшимся в ракетку для бадминтона, с силой засадил ей по символу безграничной власти. Правда, таковым назвать его было уже трудно, ибо от державы остался только шар, у которого выросли по бокам три антенны, и получилось подобие первого искусственного спутника Земли. Но после хорошо поставленного удара он с рёвом, подобно ракете, унёсся за горизонт, откуда раздался грохот и показался гриб ядерного взрыва. В ожидании вспышки светового излучения Василь Васильич зажмурился, а когда открыл глаза, перед ним вновь предстал Иван Иваныч, но непомерно большого роста, разбрасывающий, словно дореволюционный сеятель, какие-то бумажки. При этом он, почему-то, призывал всех собирать эти самые листки и сдавать их куда следует. Василь Васильич хотел последовать призыву соратника, но это ему не удалось, потому что он, ни с того, ни с сего, оказался в Эрмитаже, возле императорского трона. Какая-то сила повлекла его к нему и усадила в самодержавное кресло. Однако вместо мягкой бархатной обивки, пятая точка Василь Васильча наткнулась на совершенно противоположное. Пытаясь понять в чём дело, он огляделся и обнаружил, что находится совсем не там, где только что был, и под ним не изысканное изделие эпохи рококо, а аскетичный, мало пригодный для сидения стул XVI века. «Прелести» ему добавляла резная отделка из костей различных животных, а может быть и не только их. Все попытки устроиться в нём поудобней приводили к неприятным ощущениям в поясничном отделе позвоночного столба, отчего Василь Васильич стал постепенно покидать владения Морфея. По пути к нему пришло понимание, что вся эта белиберда – ни что иное как сон. Но, так как сновидение было неординарным, его обладатель, как нормальный человек, всячески старался запомнить действо до мельчайших подробностей. И, как обычно, проснувшись, тут же забывал самые важные детали. Василь Васильич, в целом, ничем не отличался от остального мужского населения, поэтому долго не терзал себя бесплодными попытками выудить из памяти что-либо пригодное для практического применения. Он просто махнул рукой на эту виртуальную химеру и занялся текущими делами.