Геннадий Смирнов - Российский бутерброд

Хотелось забыться, но не давала покоя мысль – не рано ли всё это затевать и надо ли вообще. Хотя, если что-то делать, то надо начинать сейчас, самое время, ибо, – как говорил основоположник теории построения социализма в отдельно взятой стране, – промедление смерти подобно. Если же решать: «быть или не быть», то надо ещё раз взвесить все «за» и «против». Самое простое – «забить» на всё и, поменявшись местами, просидеть восемь лет, дожидаясь своего времени. Хотя каких восемь? Двенадцать! Это ж Его холуи протолкнули и приняли новые сроки, вроде как от моего имени, а «он тут не причём»! Хотя в действие они вступят только с его приходом! Ещё двенадцать лет в его тени, да тут четыре – это будет даже больше, чем у Ходорковского! Тьфу-тьфу-тьфу – сплюнул Иван Иваныч через левое плечо и постучал костяшками пальцев по деревянной части стола, – нашёл с кем сравнивать. Да на эти двенадцать ещё договориться надо. Скорей всего, можно рассчитывать на шесть. Тоже время. Кстати, а почему бы не попробовать применить этот закон к себе. Неужели невозможно найти какую-нибудь зацепку?.. Наверно, можно, но договоримся ли? Ему уже давно не терпится. Короче, в лучшем случае двенадцать лет на коротком поводке, но без всякого геморроя, если не учитывать благоверную. Можно считать этот вариант «против» – решил Иван Иваныч и поставил жирный «минус» рядом с цифрой 1, написанной на листочке бумаги особого формата. Что мы имеем на второе? – Продолжил он свои нелёгкие размышления, – желание продолжить работу по реализации всего надуман…, то есть, задуманного, а для этого необходимо время. Время и гораздо больший административный ресурс. А вот что бы всё это поиметь, надо решиться скинуть с себя тяжесть Его руки и выскользнуть из-под Его влияния, хотя бы внешне, для всех. Как? Нужны какие-то прорывные проекты, как в политике, так и в экономике и рупор нужен, который всё это пропиарит и, в случае необходимости, в качестве руководящей и направляющей силы выступит. То, что сейчас руководит и направляет, – всё под ним, да и не очень-то оно нравится окружающим, хотя сильно своей беспринципностью. Кстати, посмотрим, что обо всём этом думают в массах наиболее продвинутого населения – произнёс вслух Иван Иваныч и, развернувшись в кресле на девяносто градусов, нажал какую-то кнопку, отчего перед ним бесшумно открылась крышка инкрустированного малахитом столика со встроенным в неё широкоформатным монитором уже светящимся мягким бело-лунным светом.

– Ага, вот они, волеизъявления и пожелания, как говорится, трудящихся, – задумчиво произнёс Иван Иваныч, не спеша пролистывая курсором беспроводной «мышки» высветившиеся на экране записи.

– Всё, в основном, о результатах олимпиады, – продолжил он уже про себя. – Ну, блин, вообще стыд потеряли, смотри, что пишут: «Что же это, Вы, Иван Иваныч, на весь мир, отлитыми в бронзу словами, обещали с чиновниками от спорта разобраться, а они, кроме председателя нашего родного Олимпийского Комитета, все в тех же креслах. Что случилось? Слабо? Теперь понятно, кто в доме хозяин».

– Смотри, какие хамы, и подписываться не боятся, – проворчал в полголоса Иван Иваныч, злясь больше не на того, кто всё это написал, а на своё поспешное заявление, сделанное без учёта объективной реальности. – Неужели они только дерьмо всякое подмечают, – продолжал думать он, вращая колёсико «мышки». – А… вот, есть всё же порядочные люди: «Спасибо, – говорят – Вам, большое, Иван Иваныч, за то, что в этом году пообещали всем бездомным офицерам квартиры дать отдельные и обустроенные. Мы люди не молодые и помним заботу Партии и Правительства об армии, которая тогда была с народом едина, неплохое тогда было время, но перспективы были очень отдалённые: тогда весь советский народ, а, следовательно, и армия, как единый с ним организм, должны были жить в отдельных квартирах аж в 2000 году. А теперь – вот те на, всё и сразу! Приходим мы после ненормированного рабочего дня домой – это у нас так палатки, кирпичом и досками обложенные называются. В них нас ещё Михал Сергеич из Афгана, да из других заграниц переселил. И вот мы под треск дровишек в «буржуйке» (чувство, я вам скажу ни с чем не сравнимое, наверно, как в каминном зале коттеджа какого-нибудь чиновника) считаем отложенные на мебель, и волнуемся, чтобы цены на неё до конца года не сильно повысились. А как же, в следующем уже совсем другая жизнь будет».

– Ну вот, молодцы! – Улыбнулся Иван Иваныч, – верят же в светлое будущее. Понимают, что здесь не совок. И так у него на душе хорошо стало, светло, что он забыл зачем, собственно, в сеть залез. И на волне радужного оптимизма продолжил накручивать «мышь» в поисках ласкающих глаз и радующих душу записей. – Вот оно, – вдохновенно прошептал Иван Иваныч, – дети благодарят (много подписей), что скоро смогут в компьютер у себя в деревне играть, а то сейчас надо в райцентр ездить, там один есть, но денег стоит и очередь огромная. Ещё им, вроде, скоро в деревню свет должны провести.