Конн Иггульден - Воронья шпора

Юг был вотчиной Уорика. Кент и Сассекс со старинных времен, Эссекс и Миддлсекс также: в этих древних королевствах Эдуарда Йоркского до сих пор шепотком называли узурпатором и мятежником. По мере того как распространялась новость, люди из Корнуолла и Девона приходили к графу Ричарду целыми деревнями, чтобы вместе восстанавливать на престоле законного короля. Уорик превратил Лондон в собственную крепость, чтобы дать всем им время дойти или доехать до города, ибо для того, чтобы победить короля Эдуарда в открытом поле, ему потребуется каждый из них.

Сама мысль о том, чтобы бросить вызов Эдуарду, вселяла страх – и пробуждала неприятные воспоминания о Таутоне: о голиафе в серебряной броне, быстром, разъяренном и неудержимом. Но одновременно и уязвимом, настолько слабым перед волей ангелов, что его можно было повалить подставленной вовремя ногой или одним метко пущенным камнем. Уорик тоже был при Таутоне. Он собственным глазами видел, как легко умирают добрые люди и сколь мало справедливости в их смерти.

Так что, обозревая глазами Лондон, Ричард внутренним взором охватывал всю панораму юга, хотя размах ее сужался при продвижении вперед на каждую милю. Он усматривал в этой перспективе острие копья, которое можно направить из Франции в сторону белых утесов, а потом вогнать его железный наконечник в грудь Эдуарда Йоркского, при всей его молодости и надменности. Все, что было прежде, не значило ничего, что бы по этому поводу ни думал Дерри Брюер. Нельзя по второму разу сжечь свечи, сгоревшие предыдущей ночью, пусть даже об этом будут молиться король с епископами. Уорик погладил облаченной в перчатку рукой старые камни Тауэра. Если придется решать судьбу Эдуарда Йоркского, он колебаться не станет.

Брюер заметил в нем это – и не ошибся. Ричарду уже случалось брать в плен королей, и он видел в них всего лишь обыкновенных людей. Он подумал, что, быть может, во всей Англии не найдется человека, который понимал мир столь же хорошо, как и он. Если граф способен возвести на престол короля, он вправе и не любить его.

Уорик улыбнулся своим размышлениям, отворачиваясь от бушевавшей внизу возбужденной толпы. Это море лиц, вопящее и бормочущее, ничем, по сути дела, не отличалось от обступивших птичницу кур или от кишения пчел в улье. Тем не менее это были мужчины и женщины, чьих прародителей некогда приставили ухаживать за садом, а они по глупости и из-за гордыни сорвали запретный плод.

Ричард последовал за стражей к ожидавшей его свите. Улыбка его на коротком пути исказилась, сделалась горькой. Без толпы не может быть королей. Люди всегда мечтали о власти – и после забывали, что являются мечтателями. Запускали лису в курятник, а потом хохотали, глядя на учиненное ею кровопролитие.

Едва заметив появление Уорика в тени ворот Тауэра, его слуги мгновенно шагнули вперед и, опустив посохи, оттеснили толпу, чтобы дать графу возможность пройти к своему коню.

Дюжина рыцарей, полностью закованных в доспехи, ожидала его верхом на конях, при первых признаках возмущения в рядах напиравших лондонцев готовых немедленно приступить к делу, гневно поглядывавших на всякого, кто осмеливался подойти к ним поближе. Короля Эдуарда любили. Об этом знал Бог, об этом знал Уорик.

При всех своих непредсказуемых и жестоких выходках, этот облаченный в панцирь двадцативосьмилетний гигант мог привлечь толпу на свою сторону одним широким жестом, одним призывом на бой. Желающих отдать свою жизнь за такого господина найдется достаточное количество. Сторону же Уорика принимал люд дерганый и нервный, подозревающий угрозу в каждом пьяном вопле.

Вместе с рыцарями его ожидал на вороном мерине молодой человек, тонкий, как клинок, и закаленный предшествующим годом. Джордж, герцог Кларенс, склонившись на луку седла, коротал время, глядя вдаль над головами толпы. Узки горизонты Лондона… скопление жилых домов, цеховых зданий, гостиниц, мастерских и складов, теснившихся возле реки, уносившей товары в дальние страны, которых большинство лондонцев никогда не увидит. Здесь шлифовали линзы, делали часы, выдували стекло, резали камень, кроили ломтями мясо и сушили его. Живой уголок земли, кишащий жизнью, словно забытый под жарким солнцем свиной окорок.

Зрелище очевидным образом не доставляло Джорджу Кларенсу удовольствия, хотя Уорик не мог понять, что было тому причиной: напор толпы или какая-то внутренняя заноза. Ричард заставил себя улыбнуться, когда его зять посмотрел через плечо и выпрямился.