Марио Варгас Льоса - Скромный герой

— Но ты ведь сам говорил, что так поступают все твои коллеги в Пьюре.

— И по-видимому, многие другие бизнесмены и предприниматели тоже, — признал Фелисито. — Да, я узнал об этом от Виньоло. Ну и пусть, я их не осуждаю. Каждый знает, как ему поступать, как защищать свои интересы. Но я — не такой, как они, Мабель. Я так не могу. Не могу предать память своего отца.

И тогда коммерсант со слезами на глазах начал рассказывать потрясенной Мабель об отце. Никогда за все восемь лет, что они были вместе, не доводилось ей слышать таких нежных отзывов об этом человеке. Старичок говорил с чувством, но без напора, как будто в момент близости нашептывал ей свои ласковые слова. Отец Фелисито был человек очень бедный, батрак из Чулуканаса, а здесь, в Пьюре, он потом работал грузчиком и уборщиком мусора. Он так и не научился читать и писать, бо́льшую часть своей жизни проходил без ботинок, что бросалось в глаза, когда они переехали из Чулуканаса в город, чтобы Фелисито мог учиться в школе. Тогда Янаке пришлось обуть ботинки, и было заметно, как ему неловко ходить и как болят его стиснутые ступни. Этот человек был не из тех, кто проявляет привязанность к сыну с помощью поцелуев, объятий и нежных слов, которые отцы так часто говорят своим ребятишкам. Был он суров, груб и даже тяжел на руку, когда впадал в гнев. Любовь к сыну доказывал он тем, что заставлял его учиться, одевал и кормил — даже когда самому ему нечего было надеть и поесть, — отправил в автошколу, чтобы Фелисито научился водить машину и получил права. Благодаря этому безграмотному батраку существовала компания «Транспортес Нариуала». Отец Фелисито был беден, зато велик прямотой своей души: ведь он никогда никому не причинял вреда, никогда не нарушал закон, не затаил злобы на свою жену, которая бросила его, оставив на его попечение новорожденного сына. Если верно то, что сказано насчет зла, греха и загробной жизни, он сейчас наверняка в раю. Ему было просто некогда творить зло, он всю жизнь трудился как проклятый на работах, где меньше всего платили. Фелисито помнил, как по вечерам отец валился с ног от усталости. Зато он никогда не позволял себя топтать. По его словам, это как раз и отличало достойного мужчину от тряпки. Вот совет, который он дал своему сыну, прежде чем умереть на койке без матраса в Рабочем госпитале: «Никогда не позволяй себя топтать, сын». Фелисито всегда следовал завету отца, которого из-за нехватки денег он не смог похоронить даже в нише, так что его скинули в общую могилу.

— Ты понимаешь, Мабель? Эти мафиози требуют от меня вовсе не пятьсот долларов. Речь идет о другом. Если я заплачу, получится, что они меня топчут, превращают в тряпку. Ну скажи, что ты понимаешь, любовь моя.

— Заткнись и сядь, — приказал офицер, и Мабель заткнулась и снова без сил рухнула в кресло. — Никакой адвокат тебе не нужен — пока. Ты не арестована — пока. Мы тебя не допрашиваем — пока. Это только дружеская конфиденциальная беседа, я ведь предупреждал. И лучше будет, если ты наконец втемяшишь это себе в башку. Так не мешай мне говорить, Мабелита, и хорошенько вникай во все, что услышишь.

Но прежде чем продолжать, Сильва сделал еще одну долгую затяжку и неторопливо, колечками выпустил дым. «Он пришел специально, чтобы меня мучить», — подумала Мабель. Она чувствовала себя изнуренной и сонной, как будто в любой момент могла отключиться прямо в кресле.

Слегка подавшись вперед, чтобы не пропустить ни звука из речи начальника, сержант Литума молчал и не шевелился. И ни на секунду не сводил глаз с капитана.

— У нас целый ворох разных обвинений, — продолжал капитан Сильва, гипнотизируя девушку взглядом. — Ты хотела заставить нас поверить, будто тебя похитили, но все это была комедия, задуманная тобой и твоим дружком, чтобы пощипать дона Фелисито, кабальеро, который любит тебя до безумия. Фокус не удался: вы не приняли в расчет непреклонность этого сеньора, который не позволяет себя шантажировать. Тогда вы, желая его приструнить, подожгли офис «Транспортес Нариуала» на проспекте Санчеса Серро. Но и тут у вас ничего не вышло.

— Я — подожгла? Это и есть ваше обвинение? Значит, я еще и поджигательница! — Возмущенная Мабель попыталась снова встать, однако ей помешала слабость — или воинственный взгляд и угрожающий жест капитана. Она сложила руки на груди и вся сжалась. Теперь ею завладела не только сонливость, но и лихорадка; она начала потеть. — Значит, это я подожгла «Транспортес Нариуала»?