Марио Варгас Льоса - Скромный герой

— Успокойтесь, не надо волноваться, — подбадривал ее капитан Сильва. — Вы, сеньора, очень храбрая женщина. Вы пережили страшные испытания, и они вас не сломили. А я прошу только о последнем, маленьком усилии, ну пожалуйста. Конечно, мы предпочли бы об этом не говорить, помочь вам похоронить неприятные воспоминания. Однако похитившие вас негодяи должны оказаться за решеткой, должны понести наказание за свои поступки. Вы — единственная, кто способен помочь нам до них добраться.

Мабель кивнула с печальной улыбкой на губах. Взяла себя в руки и продолжила рассказ. Литуме он показался связным и плавным повествованием, хотя время от времени на девушку снова накатывали волны страха, от которого она тряслась и прерывала свой рассказ. В такие моменты Мабель бледнела и зубы у нее начинали стучать. Неужели она заново переживала недавний кошмар, наполнялась животным страхом, который, наверное, не отступал ни днем ни ночью в течение целой недели, проведенной в лапах у мафиози? Но затем Мабель вновь возвращалась к прерванному рассказу, в который время от времени вторгался голос капитана («Откуда такие изысканные манеры?» — изумлялся Литума), просившего уточнить какую-нибудь подробность.

Похищение случилось семь дней назад, после концерта маристского [46] Маристы — члены католической монашеской конгрегации, посвященной Деве Марии. хора в церкви Святого Франциска, — Мабель ходила вместе с подругой Флорой Диас, той, которая держит модный магазинчик на улице Хунин под названием «Модели от Флориты». Девушки подружились уже давно, они вместе выходили в кино, на ланч и за покупками. Вечерами по пятницам они отправлялись в церковь Святого Франциска (именно там когда-то была провозглашена независимость Пьюры), потому что там устраивают концерты, танцы, выступают хоры и профессиональные ансамбли. В ту пятницу хор маристов исполнял религиозные гимны — многие из них были на латыни, по крайней мере такое создавалось впечатление. Флора и Мабель быстро заскучали, поэтому и ушли, не дожидаясь окончания концерта. Они попрощались возле Подвесного моста, Мабель пошла домой пешком — оттуда ведь совсем недалеко. Во время этой прогулки девушка не заметила ничего необычного, ее не преследовали ни пешеходы, ни машины. Ничего такого. На улицах были только бродячие собаки да стайки малолетних сорванцов; люди угощались и болтали в креслах и качалках, которые выставили перед жилыми домами, барами, магазинчиками и ресторанами, — посетителей уже хватало; везде на полную мощность играло радио, эта музыкальная смесь оглушительно гудела. («А луна была?» — спросил капитан Сильва, и Мабель на мгновение растерялась: «Луна? Простите, этого я не помню».)

Зато Мабель вспомнила, что улочка перед ее домом оказалась безлюдна. Девушка разглядела только смутные очертания мужчины, прислонившегося к огненному дереву. Мабель сжимала в руке ключ; если бы незнакомец двинулся в ее сторону, она бы позвала на помощь, устроила переполох, бросилась бежать. Но ничего подозрительного Мабель не увидела. Вставила ключ в замочную скважину, проворачивать пришлось с усилием («Фелисито вам, должно быть, говорил: этот ключ всегда немножко заедает»); вот тогда-то Мабель и заметила, что к ней приближаются страшные тени. Она ничего не успела сказать. Ей накинули на голову одеяло, девушка почувствовала, что ее держат сразу несколько рук. («Сколько рук?» — «Четыре или шесть, я не знаю».) Ее понесли, рот заткнули кляпом. Все произошло как будто в одну секунду: случилось землетрясение, и она оказалась в самом эпицентре. Несмотря на весь ужас, Мабель пыталась отбиваться руками и ногами, пока не почувствовала, что ее запихнули в какую-то машину — может быть, грузовик или микроавтобус — и что несколько человек крепко держат ее руки, ноги и голову. Мабель услышала команду, которая до сих пор звучит у нее в ушах: «Молчи и лежи тихо, если жизнь дорога». К ее лицу прикоснулось что-то холодное — то ли нож, то ли рукоятка или ствол пистолета. Машина рванула с места, от тряски тело девушки колотилось об пол. Мабель свернулась на полу, затихла и подумала: «Я скоро умру». У нее даже не хватало сил, чтобы помолиться. Когда ей связывали руки и надевали на голову мешок, Мабель уже не кричала и не сопротивлялась. Лиц она не видела, потому что операцию проделали в темноте, — возможно, в этот момент машина ехала по тротуару. Фонари рядом не горели, на небе сгустились тучи, и без луны темнота была кромешная. Машина долго петляла — прошли часы или даже столетия, хотя, скорее всего, это были минуты. С повязкой на глазах, со связанными руками и с ужасом в сердце, Мабель утратила представление о времени. С этого момента она уже не знала, сколько дней прошло, вечер сейчас или утро, охраняют ее или она в комнате одна. Пол, на котором лежала Мабель, был очень жесткий. Иногда она чувствовала, как по ее ногам пробегают насекомые — может быть, тараканы, эти кошмарные твари, которых она ненавидит больше, чем пауков и мышей. Из грузовичка девушку вытащили под руки и заставили идти вслепую, спотыкаясь, потом войти в дом, где играла креольская музыка, и спуститься по ступенькам. Похитители бросили свою жертву на циновку и ушли. Дрожащая Мабель осталась лежать в темноте. Теперь она смогла помолиться. Она обращалась к Деве Марии, ко всем святым, которых помнила, к святой Росе Лимской и, конечно же, к Многострадальному Спасителю Айябакскому — молила о заступничестве. Чтобы они не позволили ей погибнуть, чтобы закончились ее муки.