Виктор Пелевин - Числа

- Ну ты давай, или как?

Сракандаев, похоже, начинал нервничать. Степа подчинился и всосал другой ноздрей еще одну порцию белой дряни.

- Что это? - спросил он, отдавая трубку Сракандаеву.

- Мультивитамин, - ответил Сракандаев. - Формула успеха.

- Это им морячка накачали?

Глаза Сракандаева превратились в две узеньких щелочки. Степа понял свою оплошность. Но было поздно.

«Сейчас охрану позовет», - похолодев, подумал он, и его рука взяла лингам со столика, прежде чем он вспомнил, что магическое оружие отказало. Сракандаев проследил за этим движением, и его лицо прояснилось. А затем и вовсе расплылось в улыбке. Он погрозил Степе пальцем.

- Н-ну хорошо, - сказал он. - Только одно условие.

- Какое? - спросил Степа, чувствуя, что в голове у него нарастает противный зудящий звон.

- Я буду осликом.

Сракандаев подобрал с пола то, что Степа принял за грязные белые носки, и натянул на голову. Это была эластичная повязка-бандана с двумя длинными белыми ушами, которые упали на плечи Сраканлаева, придав ему сходство не столько с осликом, сколько с пожилым мудрым зайцем. Заяц шагнул было к отшатнувшемуся Степе, но затем, видимо, вспомнил что-то важное и вернулся к кровати.

- Сейчас, - сказал он, роясь в куче валяющегося на полу белья. - Вот.

В его руках появился прямоугольный предмет, который Степа принял за небольшую картину в раме. Вернувшись к столику, Сракандаев поставил картину на него, прислонив ее к стене, затем озабоченно поглядел куда-то вверх и изменил угол ее наклона. Степа с удивлением понял, что это застекленная фотография Путина в кимоно. Сракандаев еще раз осмотрел комнату и чуть довернул фотографию вправо.

- Теперь можно, - сказал он и сбросил с плеч простыню.

Степа посмотрел на его выпирающий мохнатый живот, стараясь не опускать глаза ниже. Сракандаев ухмыльнулся.

- Некоторые говорят, что это от пива, - сказал он и подмигнул. - Врут. Это для пива.

Отвернувшись, он опустился на колени, крепко уперся локтями в пол и повернул к Степе лицо. На нем изобразилась озабоченность, и его ладонь, просунувшись между ног, закрыла ложбинку между ягодицами.

- Скажи мне честно. Ты, случайно, не марксист?

- Шутите, барин, - с недоброй улыбкой ответил Степа.

- Точно не марксист? - переспросил Сракандаев, игриво нахмурившись.

Степа отрицательно покачал головой. Сракандаев улыбнулся и убрал ладонь.

- Ну хорошо… Возьмем от жизни все, - сказал он. - И-раз…

Степа понял, чего от него ждут, и посмотрел на лингам в своей резиновой руке.

- Ну же, - нетерпеливо повторил Сракандаев и слегка качнул задом.

«Главное, - подумал Степа, опускаясь на корточки, - чтоб охрану не позвал…»

Через минуту он уже не очень понимал, где он находится и что происходит. Глядя на свою мерно работающую руку, он не испытывал ни возбуждения, ни отвращения. Не было даже личной вовлеченности в происходящее - словно он чистил плунжером засорившийся унитаз. Удивительно натуралистичные ослиные крики, которые время от времени издавал Сракандаев, придавали этому занятию какой-то среднеазиатский колорит. Степу занимало только то, чтобы Сракандаев случайно не коснулся телом его рясы, - почему-то казалось, что тогда все обойдется.

Сракандаев снова повернул к Степе разрумянившееся лицо и сказал:

- Побудь Таней, а?

- Чего? - испугался Степа.

- Да нет, ты не понял. Просто представь себе, что ты - Таня.

- Если честно, - ответил Степа, - я хотел побыть Пикачу.

Сракандаев криво и бесстыдно улыбнулся.

- Слушай, - сказал он, - побудь пять минут Таней, потом всегда будешь Пикачу!

Что-то мягко ухнуло в Степиной голове, и ему стало казаться, что он зоотехник на стреляющей огнями и звуками новогодней ферме. Он сообразил, в чем дело, - действие наркотика наложилось на воспоминание об искусственном осеменении, виденном однажды во время сельхозработ.

- Георгий Варфоломеевич, - сказал он, - вы, надеюсь, понимаете, что я делаю это исключительно из уважения к вам?

- Я так тебе за это благодарен! - ответил Сракандаев, поднимая брови. - Так благодарен! Только зови меня Жорой. И давай уж сразу на «ты»!

Степа заметил на восковом плече Сракандаева татуировку - такие, наверно, были в моде в богемных кругах. Это был штрих-код с тремя шестерками над блоком вертикальных линий разной толщины. Снизу была надпись: «Торговля с рук разрешена». Выглядела татуировка очень стильно.

Вдруг Степа понял, что «666» переправлено на «366», скорее всего в кустарных условиях, потому что на месте первой шестерки остался похожий на тень след, а дужка тройки выглядела неровно и грубовато. Его так поразило увиденное, что он отпустил лингам и обернулся, словно ожидая увидеть Бингу, глядящую на них со Сракандаевым в свой волшебный калейдоскоп.