Альфред Дёблин - Берлин-Александерплац

— Цилли, сегодня ты останешься здесь, а завтра утром, когда Рейнхольда не будет дома, ты сходишь к его Труде и поговоришь с ней. Я ей пособлю, пусть не сомневается. И вот еще что, скажи ей, чтоб она зашла сюда, поговорим все втроем.

На следующий день Труда-блондинка пришла к Францу и Цилли, сидит бледная такая, грустная. Цилли ей без обиняков сказала, что Рейнхольд, верно, ее обижает и не заботится о ней. Так и есть! Труда в слезы — никак не может понять, что им от нее нужно; тут Франц и говорит:

— Положим, Рейнхольд не прохвост. Он — мой друг, и я не позволю его честить. Но и людей мучить нельзя. Живодерство это. Да!

Сказал он Труде, чтоб она держалась — не удастся Рейнхольду ее выставить. А он, Франц, со своей стороны… Ну, да там видно будет.

В тот же вечер Рейнхольд явился за Францем к газетному лотку. Холод стоял адский, Рейнхольд предложил выпить за его счет по стакану горячего грога — Франц принял приглашение. Сначала Рейнхольд поговорил немного о том о сем — Франц слушал, не перебивал. Но потом тот перешел к делу: Труда, мол, ему до чертиков надоела, и он хочет сегодня же от нее избавиться.

— Что, Рейнхольд, опять новенькая на примете?

Что есть, то есть. Рейнхольд отпираться не стал. Тогда Франц заявил, что с Цилли расставаться не желает, она у него так хорошо прижилась и вообще бабенка что надо, а ему, Рейнхольду, пора бы остепениться малость и жить, как полагается порядочному человеку, потому что дальше так дело не пойдет.

Рейнхольд сначала не понял, спросил, не из-за воротника ли мехового весь этот разговор? Не мало ли Францу? Что ж, Труда принесла бы ему — ну, скажем, что? — часы, серебряные карманные часы, или меховую шапку с ушами, ведь такая вещь Францу пригодилась бы, а?

Нет, не выйдет, эту канитель надо кончать. А что мне нужно, и сам куплю.

И вообще он давно уже собирался поговорить с Рейнхольдом по душам, как с другом.

И Франц выложил все, что надумал за эти два дня: пусть, дескать, Рейнхольд хоть лопнет, а Труду оставит у себя. Стерпится — слюбится. Баба — тоже человек, нельзя с ней так. Другое дело, дешевка какая-нибудь — та получит свои три марки и рада, что может катиться дальше. Но кружить женщинам голову любовью и чувствами, а затем бросать одну за другой — это не дело.

Рейнхольд слушал все это, по своему обыкновению, молча. Он медленно прихлебывал кофе, уставившись перед собой сонными глазами. А затем спокойно так сказал, что если Франц не желает принять Труду, то и не надо. Обходились же без него раньше.

И тут же стал расплачиваться. Спешу, говорит, времени нет!

Ночью Франц проснулся и до утра не мог заснуть. В комнате холодище! Рядом с ним похрапывала Цилли. Что это мне не спится? Внизу скрипят телеги — овощи везут на Центральный рынок. Не позавидуешь лошадям — тащатся с возами ночью, да еще в такой мороз. В конюшне другое дело — там тепло. А Цилли дрыхнет. Ей что, баба и есть баба. А мне вот не спится… А тут еще пальцы на ногах отморозил, зудят теперь, чешутся. И что это у него за тяжесть внутри, не то на сердце давит, не то на легкие — дышать трудно, или предчувствие какое? Словно кто-то камень внутри у него перекатывает. И что это такое? Перекатывается камень, давит, не дает человеку уснуть.

Спит птичка на ветке, а недалеко от нее проползла змея, от шороха этого проснулась птичка и сидит нахохлившись, а ведь змею и не почуяла…

Что за чертовщина. Надо дышать ровнее, глубже, тогда заснешь. Франц беспокойно ворочается. Ненависть Рейнхольда лежит на нем свинцовым грузом, давит его. Ненависть просочилась сквозь стены и разбудила его.

А Рейнхольд в эту ночь лежит рядом с Трудой и крепко спит. Снится ему, что он убивает кого-то, во сне душу отводит…

Все это произошло в Берлине в первой половине апреля. Уже выпадали совсем весенние дни — газеты дружно отметили, что "чудная пасхальная погода манит горожан на лоно природы". В те дни в Берлине студент Александр Френкель, русский эмигрант, застрелил свою невесту, Веру Каминскую, 22-х лет, студентку училища прикладного искусства, у нее в комнате, в частном пансионе. Домашняя учительница Татьяна Занфтлебен, тех же лет, решившая уйти из жизни вместе с влюбленными в последнюю минуту испугалась и выбежала из комнаты, когда ее подруга лежала уже бездыханная на полу. Встретив полицейского, она рассказала о том, что довелось ей пережить в последние месяцы и привела его в дом, где Александр и его невеста лежали смертельно раненные. На место происшествия вскоре прибыли агенты уголовной полиции. Началось следствие. Оказывается, молодые люди хотели пожениться, но их браку препятствовали тяжелые материальные условия.