Сергей Минутин - Никто мне ничего не обещал. Дневниковые записи последнего офицера Советского Союза

А пока вы будете нежиться в солнечных лучах, нам с Шурой предстоит трудная и опасная работа. Шура, вы готовы к трудной и опасной работе?

Балаганов: «Всегда готов».

Бендер: «Итак, Шура, как единственные и самые любимые дети лейтенанта Шмидта, мы с вами, Шура, сегодня учреждаем Союз молодёжи, и ваша, Шура, готовность, прозвучавшая в словах «Всегда готов», должна стать нашим знаменем.

Впрочем, посмотрим, есть ещё и дети, а там, где социальные услуги – всё лучшее – детям. У вас, Шура, есть дети?

Балаганов: «Нет».

Бендер: «Тогда тем более, отдайте им свой лозунг. Будем, Шура, скромнее. Например, «Наш союз – это молодость мира, и его возводить молодым».

Паниковский, не спите, вас ещё не закопали, и помните, вам придётся обирать тех, кого «освятит» наш союз. Шура, вам поручается возглавить это нелегкое дело: молодость, энтузиазм, строительство нового мира.»

Паниковский: «А городового вернут?».

Балаганов: «Паниковский, как вы можете, в такую минуту…».

Паниковский: «Я ему исправно платил, а он исправно брал».

Бендер: «Паниковский, определитесь с выбором. Или вы хотите быть среди тех, кто платит, или среди тех, кто берёт.

Продолжим заседание, господа присяжные заседатели. У меня, как вы понимаете, самая трудная задача – расчищать молодым дорогу, молодым, так сказать, везде у нас дорога. Короче, Шура, вы начинаете приставать ко всем от лица Союза молодёжи с просьбами дать на дальнейшее развитие социальных благ, а я от лица Союза начинаю интересоваться, почему не дали, куда дели, где наши деньги?».

Дальше в записной книжке шли имена и фамилии, а рубрика называлась «Счётная палата О. Бендера», но это другая история.

Но, это на острове книг нет и рукописи не горят. А в стране опыта часто их сжигают, чтобы потом восстановить с историческими правками. Поэтому, пока Иван на острове изучал записную книжку Остапа Бендера, кое-кто в стране опыта постигал мудрость книг Ильфа и Петрова, которым когда-то удалось проникнуть в мысли Остапа через текущие мысли страны опыта того периода. К великому счастью правительства страны опыта народ этой страны не видел «дальше своего носа» ничего, и, например, беспризорные дети на улицах воспринимались как наследие свергнутого режима. Режимы менялись часто, поэтому и детишки росли в основном самостоятельно. Один из последних режимов в стране опыта носил название коммунистического. Записки О. Бендера как раз под него и были исправлены.

Но кое-кто был чертовски любопытен, проводил аналогии и делал сравнения: такой, понимаешь, паразит на теле страны опыта завёлся. Так вот, он вычитал в книге Ильфа и Петрова, что во времена Остапа тоже были беспризорные дети – сироты, только тогда как тяжёлое наследие царского режима. Режимы поменялись, наследие осталось. Этот кое-кто задумался, режимы из кожи вон лезут, спасают страну опыта и беспризорных детишек, а она во всё тех же волнах. Если бы дети не подрастали, возможно, всё было бы нормально.

От попрошаек беда невелика, но они, чёрт бы их побрал, растут, а дальше: «А что, папаша, неплохо бы нам винца выпить», а ещё дальше, страшно подумать: «голубые воришки, гиганты мысли, духовные лица с принципами о тайне исповеди и т. д., вплоть до членов правительства и депутатов государственной думы».

Замечу, что в стране опыта все верили только «своим» мыслям. Но по мере событий на острове и прозрения Вани вдруг многие начали соображать, что эскиз утверждён, и нужно только нарисовать «картину», но в стране опыта рисовать было решительно некому. Эскизы же делали все, кому не лень. Но опять же, кто-то всё время смеялся над теми, кто делал эскизы.

Действительно, что можно написать в деревне с названием «Переделкино»? Там можно только вечно править и переделывать эскизы. Или, например, «Планерское», – название непонятное: то ли «План», то ли «Планер», в любом случае, «пролетает».

Был когда-то в этой стране царь, который сбежал от своей дворни даже из Москвы на невские болота. Так и там ему покоя не дали, вся дворня из столицы за ним потянулась, и целый город там построила. Героический был мужик. «Умнущий», не чета нынешним. Ведь додумался же, что для развития страны надо столицы менять, а дворня всегда к вождю прибьётся. Вот это был сюжетец. Один граф его хорошо описал, но истину не всю показал, главное пропустил.

Словом, кое-кто в очередной раз решил спасти страну опыта. Он быстро нашёл Кису, ныне довольного, обогащённого новым опытом, данным ему Остапом, мудрым, так сказать, техническим руководителем. Кисе в новом времени жилось как никогда хорошо. Он заседал в Государственной Думе, где просил подаяния на французском, на немецком, на английском и, по случаю, на других языках, словом жизнь удалась.