Иэн Бэнкс - Воронья дорога

Над нашими головами, качая крыльями, проревела маленькая белая «Сессна». Льюис, Верити и Хелен замахали руками. Я пригляделся: крошечный летчик в кабине махал в ответ. Самолет накренился, описал круг над холмом, где стоял замок, и вернулся; на сей раз он летел еще ниже, двигатель звучал громче, по лесу разбегалось эхо.

Я тоже помахал.

«Мать-перемать твою так, растак и разэтак!» – подумал я. Если честно, даже круче подумал.

Самолет снова качнул крыльями, потом выровнял курс над холмом Дунадд. Фергюс направил «Сессну» – рождественский подарок самому себе – обратно на север, к своему коннельскому особняку.

– Все, что ли? – спросила Верити.

– Угу,– ответила Хелен.

– А чего ты ждала? – спросил Льюис– Авиакатастрофы?

– Остряк! – Верити направилась к двери, ведущей на лестницу: – Пошли греться.

Воспоминания, воспоминания. «Амман Хилтон». «Осторож…» «Используй это!» Целую небо, идиот.

– Прентис? – спросил Льюис из узкого дверного проема, и я оглянулся.– Прентис? – повторил он.– Очнись.

Я спохватился, что уже долго стою и гляжу вслед самолету.

– А, да.– И на непослушных ногах спустился вслед за остальными с продуваемого ветрами парапета в теплые недра огромного каменного здания.

– Значит, телики вовсе и не барахлили,– проговорил я, все еще ломая голову над дядиной загадкой.

– Точно,– подтвердил Рори.– Одна видимость – и то лишь для меня.– Он выдернул длинную травинку, росшую у подножия стоячего камня, и воткнул в зубы ее желтоватый стебелек.

Я последовал примеру.

– Значит, это не по-настоящему? Только у вас в голове?

– Ну…– нахмурился Рори, чуть отворачиваясь от меня и опираясь на серый камень.

Он сложил руки на груди и устремил взор на крутобокий холм – Дунадд. Я стоял рядом с дядей, смотрел на него. Глаза у него казались постаревшими.

– То, что у тебя в голове происходит, может быть настоящим,– не глядя на меня, произнес он.– А если и не настоящее, все же иногда…– Дядя наконец посмотрел на меня, и его лицо было озабоченным.– Однажды кое-кто мне кое-что рассказал,– произнес он.– И при этом ему было по-настоящему больно. Он кое-что увидел и почувствовал себя преданным. Очень близкий человек причинил ему боль, и мне было жалко, по-настоящему жалко, и вряд ли его рана с тех пор успела зажить… Но иногда я думаю, что он спал перед тем, как это случилось, и после тоже уснул. Так, может, ему все только приснилось?

– А почему вы об этом ему не скажете? Рори долго смотрел на меня, взгляд пронизывал, и мне было неловко. Рори выплюнул травинку:

– Может, и надо бы.– Он кивнул, глядя вдаль, за поля.– Может быть. Не знаю.– И пожал плечами.

И вот я у того же камня, на который опирался дядя Рори десять лет назад. Я вышел из замка и приехал сюда, к сложенному из камней кругу, вскоре после того, как мы спустились с парапета. Времени оставалась уйма: успею поужинать в Лохгайре, перед тем как поеду в Глазго встречать Эш.

Я прислонился к валуну – в точности как прислонялся Рори, когда говорил о преданном человеке, о человеке, который увидел или решил, что увидел нечто такое, от чего ему стало больно. При этом я глядел вперед, за стены, поля и купы деревьев. И дрожал, хотя было не слишком холодно.

– Понял? – тихо задал я вопрос сам себе. Возможно, Рори в тот день смотрел на Дунадд – так я считал до сих пор. Но за Дунаддом, чуть правее, я разглядел другой холм, на котором стоял замок Гайнем – угрюмая серость его стен маячила сквозь оголенные ветви деревьев.

– Прентис?

– Да?

– Еда! Пошли, остынет.

Мама звала меня снизу, я сидел в кабинете за столом, шторы раздвинуты, за окнами мгла. А в кабинете горела только настольная лампа, сиял ее медный черенок, сиял зеленый абажур. Я отвел взгляд от своего отражения в темном компьютерном экране и посмотрел на часы: есть еще полчаса, и надо будет ехать за Эшли. Потом я взглянул на тонкую записную книжку, дядин дневник,– раскрытый, он лежал передо мной на столе.

Пятн . Ф и зам., лендров. Река, дор, холмы. Ох. дом. Кмн, еда, выпв, пыхнл. (Ф пораж.) крс. в птл.! Руж. Ф испв., обм. секр. Ф проблвлс. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В АРГАЙЛ!

Я узнал ее по волосам, туго стянутым на затылке. Они отсвечивали в лучах ламп в толпе, у выхода для пассажиров внутренних авиалиний. Эшли Уотт я не видел уже месяца полтора после того вечера в Лондоне, когда встретил Руперта Пакстона-Марра, но не смог с ним поговорить. Эшли была одета в тот же деловой костюм, что и тем вечером, и держала большую наплечную сумку. И широко улыбалась.