Фридеберт Туглас - Золотой обруч

Было так хорошо думать и грезить. Это почти так же хорошо, как жить, или еще лучше. Потому что в этих грезах Господин всегда был добр к ней, а на Ухуу зол и пищи всегда было вдоволь.

Попи вдруг проснулась, потому что блоха укусила ее в спину. Она сердито ухватила зубами шерсть на спине. Потом потянулась и зевнула.

Она долго спала. Комната наполнилась ярким золотистым светом. Верхнее окно, в котором было шесть стекол в свинцовых переплетах, стояло открытым. Со двора доносилось чириканье воробьев.

Попи сделала несколько кругов по комнате, принюхалась к полу и к воздуху, подошла потом к двери и решила, что Господин еще не возвращался. Он отсутствовал уже давно.

Попи продолжала ходить, опустив острый нос к самому полу. Казалось, не ноги несли голову, а голова тащила ноги. Попи забрела в область запахов посудного сундука, очага и книжной полки.

Старые запахи, но каждое утро все же новые и поучительные. Странно, что внешне сходные вещи все же разные по своей природе.

Сквозь стенки сундука проникал запах оловянных тарелок и кувшинов. Возле очага пахло брюхо волынки, щипцы, кожаные мехи и две большие пивные кружки — каждая по-своему. Книги пахли кожей и молью.

Но самые лучшие запахи доносились из кухни. И Попи побежала туда. Длинный хвост ее змейкой вильнул в полуоткрытой двери.

Это было высокое, узкое помещение, в середине которого стоял четырехугольный очаг с прямой трубой, широкой внизу и суживавшейся кверху. В очаге чернели железные треножники, сковороды и закопченные вертела.

Попи подняла морду и пошевелила влажными ноздрями. Пахло сажей. Через горловину трубы и сюда доносилось воробьиное чириканье.

Здесь было много бесполезных запахов, не означавших еду и вообще ничего. Здесь Господин плавил олово и медь и варил похлебки, которые сам не ел и другим не предлагал.

Здесь были зеленые реторты, бочонки, штофы, оловянные бутылки, кружки, маленькие сковородки с длинными ручками и много других металлических предметов.

Но кое-где нежно пахло сыром, из-под крышки горшка просачивался запах сала и мяса. Кухонный стол испускал ароматы, от которых ноздри Попи нервно зашевелились и сердце забилось быстрее.

Потом она вдруг ощутила запахи земли и воды: в углу в большой плетенке лежали вперемешку тыквы, дыни, цветная капуста, артишоки, морковка и помидоры.

Пахло водянистым, и Попи ушла из кухни. Она остановилась посреди комнаты, словно стараясь вспомнить что-то забытое.

Вдруг Ухуу зашевелился, и Попи вспомнила го, о чем забыла: Господина дома нет.

Ухуу снова зашевелился, и Попи сразу пришла другая мысль: может быть, Господин в задней комнате, спит или молча сидит за столом? И она заковыляла туда.

Окна здесь были другие, чем в передней комнате. Широкие проемы, заполненные различными по величине и форме, разноцветными крошечными стеклами в свинцовых рамах.

Когда ярко светило солнце, свет падал на пол, на стены и мебель лиловыми, оливковыми и кошенильно-красными пятнами. И в этих пятнах можно было различить человечьи головы, агнцев, цветы и звезды.

В послеобеденные часы Попи приходила сюда греться. Каждое цветное пятно давало особого рода тепло. Попи поднимала морду и, сощурившись, глядела на стекла. Ей даже казалось, будто каждый цвет пахнет по-особому.

В одном из углов комнаты стояла кровать Господина под красным балдахином, с которого свисали пыльные шнуры с кистями. Вся остальная часть комнаты была забита мебелью.

Здесь все было свалено в кучу, так что и шагу не ступить: шкафы с мозаичными дверцами, обитые кожей стулья и старые часы с нарисованными на них картами земли и неба, показывавшие час, день и месяц.

Здесь были спинеты, гитары и пюпитры для нот, древние книги в железных переплетах, шлемы и мечи, стеклянные и стальные зеркала, ковры, подушки, шитые золотом, и пурпурные кафтаны.

А с потолка свешивалась позолоченная модель корабля: гребцы в два ряда сидели на палубе, а в мачтовой корзине стоял человек в красной феске, указывавший рукой вдаль. Между моряками посреди палубы сидел на троне король с короной на голове, с державой и скипетром в руках.

Попи часто разглядывала эту модель, подняв нос и прижав брюхо к земле. Это было, во всяком случае, что-то настоящее, что-то существующее, имевшее свой определенный запах.

Однако в этой комнате было и немало обмана и лжи. Можно сказать, в ней обитали привидения и сны.

Здесь обитали господа, которые все же не были господами, чужие собаки, лошади и птицы, которые только казались ими. И были здесь кушанья, которые ни у кого не вызывали аппетита. Их существо казалось таким же пустым и обманчивым, каким бывает в снах.