Фридеберт Туглас - Золотой обруч

Наконец чтение было окончено. На столе лежали письмо и конверт — два светлых пятна в сумеречной комнате.

Тетя вздрогнула, словно просыпаясь.

— Что же это значит? — спросила она низким, сиплым голосом.

— Я не знаю! — зарыдала Юули.

— А кто этот Альфонс?

— Не знаю!

— Как не знаешь, когда он тебе пишет?

— Я не знаю! Не видела его, не слышала. Ничего я не знаю!

Тетя, у которой лицо покрылось пятнами, обратилась к Юхану.

— Что же это значит?

— А мне откуда знать! — развел Юхан руками. — У меня и не спрашивай!

Все замолчали. Юхану было так неловко, что он с удовольствием схватил бы шапку и ушел. Но, как назло, дождь зашумел еще сильнее.

Зато тетя поднялась и, ворча, вышла. В сенях она сердито загремела ведрами.

Сумерки сгустились. Юули все еще сидела, опершись локтями о стол. В таком положении, не видя Юхана, она вновь осмелилась заговорить.

— Что я тебе сделала дурного? — прошептала она, вытирая глаза. — Почему ты меня так оскорбил?..

— Я? — испуганно спросил Юхан. — Ничем я тебя не оскорбил.

— Но ты же принес мне это письмо и все эти слова, что там сказаны…

— Да ведь не я их писал, — защищался Юхан. — Я об этом письме ничего не знаю?

— Вот как! — прошипела вдруг тетя, ставши на пороге. — Постыдился бы так издеваться над слабой женщиной!

Слезы Юули Юхан еще мог перенести, но слова тетки его рассердили.

— Поймите же наконец, — вспылил он, — что вся эта чепуха меня ничуть не касается! Но она сама сказала: коли попадешь в те края, захвати письмо, а я ответил — ладно, мол, коли отправлюсь туда, могу сделать одолжение…

— Вот так одолжение — дурить голову девушке…

Юхан хотел ответить, но, махнув рукой, нахлобучил шляпу и выскочил из комнаты прямо под ливень. Только пройдя некоторое расстояние, он пробормотал сердито: «Чертовы бабы!..»

Было уже темно, и Юхан то и дело скользил своей хромой ногой. Он шагал сначала по заросшей травой дороге, а потом по меже к хутору Паяри. Дождь шумел и плескал вокруг него, капли ударяли в лицо.

Он все еще сердился. Ишь ты, подумал он, в какую передрягу может попасть человек, хотя у него и в мыслях не было ничего дурного. А как бы обернулось дело, если бы сам он тут руку приложил! Но, благодарение господу, сам-то он настолько еще соображает, чтобы держаться подальше от бабья…

Но потом вся эта история представлялась ему в смешном виде. Она рассмешила его именно потому, что сам он тут был вовсе ни при чем.

Живут себе люди потихоньку, думал он, живут день за днем без особых огорчений или радостей. А там вдруг словно гром с ясного неба. И хоть бы что серьезное, так нет, пустая болтовня, записанная на бумаге. А человек из-за этого теряет покой. Пойми все это, кто может!..

Вдруг он встал посреди дороги.

Черт побери, вспомнил он, ведь лээвиского маслодела тоже звали Альфонсом! А такое имя не часто встречается. Неужели он?.. Несмотря на то что у него и так уже было две жены, и он к тому же умер и сам Юхан своей рукой смастерил ему гроб?..

А почему бы нет, ответил себе плотник, если письмо написано до внезапной смерти маслодела…

Но какой же скотиной был тогда этот человек, с неожиданным омерзением подумал Юхан. Да и за голубиным обличьем кантреской Юули в таком случае должно скрываться нечто совсем иное. «Помнишь, как ты в последний раз была у меня, — припоминал он слова письма. — Никогда не забыть мне этих блаженных мгновений…» Ах ты, черт! Прямо голова кругом идет!

Но может ли это быть, снова спросил он себя. Нет, право, не может. Иначе он смыслит в людях не больше, чем отроду слепой и глухой!

Так, охваченный своими беспокойными мыслями, Юхан сквозь дождь и темень дошел до ворот Паяри. Жилой дом словно вымер, в окнах было темно, и только хриплый лай собаки встретил Юхана. Он осторожно прокрался мимо злого пса и забрался на чердак. Но там было так же темно и одиноко, как одинока была до сих пор вся жизнь Юхана. Ишь ты, с горечью подумал он, у одного сразу две жены, а у другого ни одной…

Но аршином и ватерпасом этой беды не поправишь.

В этот вечер и в кантреской лачуге не зажигали огня. Рабочий день и так уже затянулся, керосин к тому же дорог, да и настроение было сегодня не такое, чтобы сидеть и глядеть друг другу в лицо.

Ощупью покончив с хлопотами по хозяйству, раздраженные женщины молча улеглись. Помолчали еще некоторое время, но потом тетя Анна не выдержала и опять принялась допытываться. Что, мол, это за дело, что все это значит и возможно ли, чтобы Юули об этом ничего не знала…